– Там один счет привлек мое внимание…

– Ну! – Полковник нарочито сурово посмотрел в сторону двери, у которой маялось его чадо, так и не уразумевшее, как правильно нужно обращаться к нему на службе.

– Это счет автосервиса. За месяц до убийства туда была переведена весьма солидная сумма от частного лица, пожелавшего остаться неизвестным.

– Обычное дело, это же автосервис! – фыркнул отец. – И право частного лица переводить деньги, куда и как захочет.

– Согласен. Но потом все эти деньги были переведены в залог за дом хозяином этого автосервиса – Мещеряковым Александром Ивановичем.

– И что?!

– А то, пап, что это странно, не находишь?! – воскликнул сын, забывшись, потом опомнился, покраснел и пробормотал: – Извините, товарищ полковник. Но дом этот так и не был выкуплен до вторника прошлой недели. Я звонил полчаса назад. Мне не хотели разглашать, но потом… Короче, в прошлый вторник деньги были внесены в полном объеме.

– Адрес! – выпалил Валера почти одновременно с полковником.

Сашок быстро назвал район и номер дома и тут же растворился за дверью.

– Каков, а! – восхищенно пробормотал полковник, снова хватая телефонную трубку. – Молодец! Я бы в жизни не додумался! Так, сейчас мы еще удостоверимся, что Саша нашей Оли и Мещеряков одно и то же лицо, и можно будет… Алло… Здравствуйте! Гражданка Шустикова? Почему гражданка? Привычка, простите! Я почему звоню… Тут у моего соседа, Александра Мещерякова батарею прорвало. И мне на голову кипяток хлещет. А найти его не могу, дома нету. Мне сказали, что он с вашей дочкой уехал к себе по месту работы. А где это, я не знаю. Мне бы адрес его места работы. Вы бы не могли помочь?.. Кто сказал? Так это… на ее работе и сказали. Откуда знаю номер ее рабочего телефона? И почему не знаю его?.. А черт его знает! Так получилось…

Полковник озадаченно наморщил лоб и какое-то время молча слушал мать Ольги с напряженным вниманием. Потом вдруг смущенно улыбнулся чему-то, качнул головой, пробормотал короткое «понял» и положил трубку.

– Вот это хватка! Так меня разложить… Н-да, есть женщины в русских селеньях…

– Догадалась? – все сразу понял Лапин.

– А то! Ты же почти все слышал.

– Так что Мещеряков? Тот самый с автосервиса?

– Тот самый! – Полковник резко поднялся после того, как отдал нужные распоряжения, и, что совсем не вязалось с его тучностью, быстро забегал по кабинету. – Вместе поедем!

– Товарищ полковник… – Лапин на ходу застегивал куртку и косился в его сторону. – За что вторая половина денег была переведена, как думаете?

– А то ты не догадываешься! – фыркнул полковник, доставая табельное оружие из сейфа. – Любавского когда убили? А когда его женушка укатила в неизвестном направлении? То-то же! Поехали, может, и успеем еще спасти твою Ольгу!

Новый год приближался неизбежно, безжалостно сметая последние дни декабря шквалистыми ветрами и трескучими морозами. Горожане ошалело носились по улицам с красными от холода носами и щеками, с сумками и елками наперевес. В магазинах и рынках было не протолкнуться. С прилавков сметали все, что еще вчера казалось ненужным. Свечи, мишура, смешные шапочки с косичками Красной Шапочки и чубчиками сказочных гномов – все шло с колес.

Все спешили… Кто купить, кто продать, кто просто успеть насладиться предпраздничной лихорадкой, в которой можно было утопить рутинную скуку серых зимних будней.

Валера тоже торопился сегодня. Он, кажется, уже все успел: купить продуктов, заготовить все подарки, поставить красавицу елку, макушкой подпирающей потолок. Все, кроме… кроме самой малости, которую в этом городе нигде не продавали. Да и не только в этом. Этого не продавали нигде, и купить было нельзя ни за какие деньги. Речь шла о простом незатейливом человеческом счастье. Том самом счастье, о котором он все последнее время мечтал. С теплыми зимними вечерами у телевизора. С непременным чаепитием перед сном. С доверительными беседами в ночи, под сладкую зевоту и отчаянный стук будильника, неизбежно приближающего утро.

Этого у него не случилось. Ни у него, ни у них… с Ольгой…

Тот кошмарный вечер, когда они окружили дом Мещерякова, минул уже две недели назад. Но кошмар, его кошмар на этом не закончился.

Мещерякову удалось скрыться, попутно ранив начальника Ольги, Евгения Евгеньевича, которому вдруг с чего-то взбрело в голову заделаться ее освободителем. Ранение было пустяковым, но ощущение причастности – непомерно высоким. Он тут же был возведен в ранг великомученика и героя, и, чуть опомнившись от потрясения, Ольга окружила его такой заботой и вниманием, что Лапину было впору биться головой о стену. Он не ревновал, нет. Это было глупо. Но вот ощущение того, что он снова живет по кем-то придуманному сценарию, не проходило. Он этого не хотел! Он как раз от всего этого стремился отделаться! Не получилось, что называется…

Лапин успел отправить отчет о проделанной работе в свое страховое агентство. Успел получить оттуда ответ, который, кстати, очень удивил его. Оказывается, надобность в нем как в специалисте совсем не отпала, а как раз наоборот. Лапин небезосновательно подозревал, что тут не обошлось без вмешательства товарища полковника. Очень высоко оценил он профессиональное чутье и хватку Валеры и досаждал ему вот уже четвертый день звонками. Все уговаривал остаться у него… Да он-то что! Он бы и не против! Даже рад бы был, сложись все по-другому у него. Нет, не у него. У них с Ольгой.

А с Ольгой была просто беда. Осунулась, еще больше побледнела и целыми днями либо сидела над постелью Евгения Евгеньевича, либо обивала пороги попечительных инстанций, пытаясь выбить разрешение на усыновление Мишки. Ей, конечно же, никто не мог дать такого разрешения. Отец все еще числился в живых. Мать… мать по-прежнему в пропавших без вести. На все вопросы Валеры, что с ней, Ольга отмалчивалась. Ежилась болезненно, сжимала плечи руками и отмалчивалась. И так день за днем…

– Уеду я, наверное, – признался он нехотя полковнику, когда пришел уладить кое-какие формальности, связанные с делом об убийстве Попова Владислава Васильевича.

– Что так? – Полковник, не глядя на Валеру, подписывал бумаги. – А как же твой роман с этой… Ольгой, кажется. Она тебе так на шею кинулась, когда мы в дом ворвались, будто тебя одного и ждала.

– Кинулась… А сейчас полная труба, товарищ полковник. Словно я в чем-то виноват.

– А ты спроси у нее, что и как, – посоветовал старший товарищ. – Просто возьми и спроси.

– Ну… Как я могу? Это дело такое…

– Какое такое? – передразнил тот его. – Вот мы всегда так! Там, где нужно, – молчим, где не нужно – болтаем. С бабами, Валера, так нельзя. С ними в молчанку играть – себе дороже. Поговори, поговори, мой тебе совет. Мало ли что за ее молчанием скрывается. Может, она себя виноватой считает в чем-то. Или… или твоих меркантильных интересов боится. Страховку-то, слышал, выплатят ей?