На пороге стоял Беневский. Алеша кинулся к нему, обнял, Беневский, в свою очередь обнял его, и тут Устюжанинов с неловкостью заметил, что он выше учителя – так сильно подрос за последнее время.

Беневский похлопал его ладонью по спине.

– О, Альоша, ты стал уже совсем взрослый.

Фразу про то, что он стал взрослым, Устюжанинов в последнее время слышал несколько раз. Наверное, так оно и есть…

За столом, накрытом по-праздничному, Беневский рассказал о своих похождениях во Франции.

– Король принял меня, но не сразу, – Беневский поднес ко рту чашку с душистым чаем – к обычному чаю были примешаны сушеные цветки, они добавили напитку непередаваемый аромат, очень нежный, какой-то колдовской, загадочный, – помогли мои высокопоставленные французские родственники граф де Верженн и капитан де Бертини. Плюс ко всему, проекты, которые я представил королю, поддерживали два министра двора его величества – министр иностранных дел д’Эгильон и морской министр граф де Бойн. Король был очень благосклонен – выслушал меня и велел ехать… как вы думаете, куда?

– На Формозу, – не задумываясь, выпалил Чулошников.

Беневский укоризненно глянул на него, покачал головой отрицательно:

– Не угадал, – подняв указательный палец, Беневский поводил им из стороны в сторону. – На Мадагаскар. Повелел занять его без кровопролития и насилия и присоединить к Франции.

– Большой знаток Мадагаскара у нас вот кто, – Чулошников взъерошил волосы на Алешиной голове.

– В каком смысле знаток? – осведомился Беневский.

– В самом прямом. Без малого три месяца провел на Мадагаскаре.

– Даже так? – удивленно воскликнул Беневский. – Расскажи-ка, Альоша, об этом поподробнее!

В деталях, ничего не опуская, Устюжанинов рассказал. Про то, как он сопровождал Сиави домой, о крушении пакетбота, которым командовал капитан Жорж, о Джоне Плантене и бывших пиратах, о мудром лекаре Говердэне – знаменитости порта Дофин, о затяжных войнах, которые ведут два самых сильных племени Мадагаскара – сакалавы и бецимисарки…

– Вот туда мы и поедем, – воскликнул Беневский, – и примирим все мадагаскарские племена… Нечего им воевать!

– А мы готовились к плаванию на Формозу, – сожалеюще произнес Чулошников.

– Герцог д’Эгильон считает, что Формоза – это слишком далеко, а у Франции так далеко пока не может быть интересов. В будущем – да, в будущем интересы Франции дотянутся и до Формозы. Беседа шла долго, король был благосклонен и ласков. Скоро сюда поступит полк солдат, который будет предоставлен в мое распоряжение, – Беневский отер батистовым платком губы, взял из блюдца засахаренный квадратик вяленого ананаса, отправил в рот, запил чаем. – Вкусно. Кто чай-то такой готовит?

– Вон, – Чулошников повел головой назад, – Андреанова Агафья, она у нас по этой части мастерица. И сладости сушеные тоже она готовит.

– Молодец, Агафья, – похвалил Андреаниху Беневский. – Если поставки такого чая наладить в Париж, – можно озолотиться. Агафья, хочешь озолотиться?

Та залилась смущенной краской и ответила неожиданно твердо:

– Нет, барин!

– Это почему же? – удивился Беневский.

– А золото еще ни одному человеку на земле не принесло счастья.

– Молодец, Агафья, – произнес Беневский, улыбаясь, снова отер губы батистовым платком. – Позицию свою знаешь твердо, – поклоном головы он поблагодарил Агафью за чай, затем поклонился всем остальным. Тут голос его внезапно натянулся, сделался звонким: – Если бы вы знали, друзья, как я скучал без вас!

– Если бы вы знали, Морис Августович, как мы скучали без вас! – в тон ему проговорил Устюжанинов.

В ответ Беневский благодарно смежил веки и снова поклонился собравшимся – а ведь он действительно соскучился, он сейчас вообще не мыслил себе жизни без них, отныне куда пойдут они, туда направится и он, им теперь на роду написано быть вместе…

К переселению на Мадагаскар Беневский готовился основательно, старался учесть все, даже нанял учителей, которые обучали его команду двум основным мальгашским наречиям, самым распространенным на Красном острове – сакалавов и бецимисарков. Устюжанинов безоговорочно выбрал язык бецимисарков – ведь у него был друг бецимисарк.

Тому, что он сможет говорить с Сиави на его родном языке, Устюжанинов радовался. За месяцы подготовки к переселению он вытянулся еще больше, стал самым рослым в команде Беневского, шеф теперь давал ему уроки не французского языка, а фехтования: Алеша должен владеть саблей не хуже, чем любитель бифштексов вилкой и ножом, – считал он. Устюжанинов и тут делал успехи.

Подготовка к переселению радовала Беневского, не радовало другое – хмурые лица окружения губернатора Пуавра, хотя сам Пуавр расточал любезные улыбки и говорил Беневскому приятные вещи – впрочем, он мог их и не говорить, – «военный советник и региментарь» научился не верить льстивым словам, он много раз на этом прокалывался. Понимал Беневский, что новый губернатор готовит ему ряд пакостей и жизнь мадагаскарских переселенцев не будет сахарной, – скорее, наоборот.

Виною всему был патент, который Беневский получил из рук короля, патент этот давал ему право беспошлинной торговли на Мадагаскаре, – ему, графу Беневскому, единственному человеку на свете: больше никто не имел такого патента, в том числе и губернатор Иль-де-Франса.

Это-то и не устраивало Пуавра. Сам он источал улыбки и не жалел этого материала, тем более, что он ничего не стоил, но вот помощников своих, соратников и вообще допущенный до губернаторского стола народ настраивал против Беневского: Пуавр хорошо понимал, что патент, выданный тому, может крепко ударить по его карману, а уж по карману разного чиновного люди, конторщиков, полицейских и даже рядовых доносчиков, щедро подкармливаемых губернаторской канцелярией – тем более.

Предстояла борьба. И борьба эта ни за что не пойдет на спад, она будет только усиливаться, и это Беневский понимал очень хорошо. Поразмышляв немного, поприкидывав разные варианты развития событий, Беневский решил ускорить подготовку экспедиции на Мадагаскар. Но прежде чем экспедиция отправится в дорогу, решил послать на Красный остров Устюжанинова – пусть Алеша встретится с Сиави и его отцом, побывает у бецимисарков, подготовит почву для приезда вазахов – белых – на остров.

Вечером, когда они остались вдвоем – Беневский подводил итоги дня, а Устюжанинов помогал ему, – Беневский отложил бумаги в сторону и сказал Алеше, что тот должен спешно собираться на Мадагаскар. А через два месяца туда прибудет вся экспедиция…

Проговорили они до самого рассвета – черное звездное небо прочертила яркая красная полоса, полоса расширилась, небо поплыло, стало рябым, воздух сделался розовым, а за окнами запели-заголосили птицы, населявшие сад Памплимус.

– С Богом, Альоша, – сказал Беневский, перекрестил Устюжанинова, перекрестил на свой лад, католический, – иди!