И Ансель по-прежнему не понимал, что ему теперь делать. Снова искать Мию? Пытаться продолжать выяснять, в чем ее обвиняют? Оставаться в Сирионе и осваивать профессию механикера дальше?

Ансель невесело усмехнулся. Возможно, все его беспокойство напрасно. Возможно, в Жандармерии уже провели допросы либераторов, и всплыло его имя. И если так, то о дальнейшей своей судьбе ему можно не волноваться: она уже решена, его арестуют как пособника Либерата, и вскоре он сам станет монкулом. И единственный его шанс – сыграть на опережение и немедленно уехать в Кибирь в надежде, что там его преследовать не станут.

Но уезжать не хотелось; как-то совершенно незаметно столица проросла в нем, привязала к себе. Ансель еще не мог до конца разобраться, чем именно привязала, но он понимал, что уехать легко и без сожалений, так, словно его ничего тут не держит, у него точно не выйдет.

«Может, в Жандармерии про меня ничего и не узнают, – убеждал он себя. – Ведь если они не будут задавать прямых вопросов, то сам собой разговор на меня вряд ли выйдет… А значит, не стоит паниковать раньше времени».

Юноша невидящим взглядом смотрел на разобранную модель на своем столе и пытался понять, насколько велики риски. Уехать? Остаться?..

И снова – а если остаться, то как быть дальше? Последний год его вела одна-единственная цель: узнать, что произошло с Мией. И теперь, когда он узнал – пусть и не все, но уже достаточно, – он не знал, что делать дальше.

Видимо, в этом большая опасность любой цели: достигая ее, ты теряешь смысл жизни. И единственный способ справиться в этой проблемой – выбрать себе новую цель. Вот она, простая формула счастья: не достижение цели, а постоянное движение к ней…

Никогда прежде Анселю не приходилось оказываться на таком распутье, никогда не доводилось быть в таких сомнениях, стоять перед таким непростым выбором.

Так и не придя ни к какому решению, Ансель попытался вернуться к своему заданию. Мадам рей Брик хотела, чтобы он попробовал адаптировать стандартный пилотажно-навигационный комплекс к размерам «Урагана». Задание непростое, но интересное, настоящий вызов. В другой день оно бы его порадовало. Но не сегодня.

Юноша огляделся, пытаясь настроиться на рабочий лад. Конструкторская выглядела как обычно: все вокруг были заняты, и ничто не напоминало о происходившем накануне. Разве только пустующий стол Санны.

И еще – Ванесса. Сегодня она была необычно тихой и задумчивой, молча сидела за своим рабочим столом и листала учебник, что было само по себе удивительно, обычно девушка этим не утруждалась. Казалось, ее что-то сильно расстроило. Неужели на нее так подействовал вчерашний разговор с Тристаном? Неужели ее настолько задела его незаинтересованность в ней?

Щеки девушки горели неестественно ярким румянцем. Краска? Ансель не припоминал, чтобы Ванесса использовала так много румян, ее макияж всегда был довольно сдержанным. Снова взглянув на пылающее лицо девушки, Ансель заметил под слоем краски на левой щеке едва заметный отпечаток ладони…

Ванессу кто-то ударил?! Но кто?

Впрочем, какое ему дело? Наследница гордой фамилии рей Торн не походила на человека, который нуждается в сочувствии; собственно, оно наверняка бы ее оскорбило.

Время от времени Ванесса бросала взгляды на мадам рей Брик. Дождавшись, когда у той появилась свободная минутка, девушка подошла к ней и о чем-то тихо ее спросила.

Ансель вовсе не собирался любопытствовать, но краем глаза все равно невольно следил за происходящим.

Инженер казалась удивленной вопросом девушки. Ванесса продолжила говорить, и удивление на лице мадам рей Брик сменилось задумчивостью. Наконец она коротко что-то ответила. Девушка вздрогнула, побледнела, и след ладони на щеке стал заметнее. Она тихо произнесла несколько слов. Инженер повысила голос, и до Анселя донеслось ее резкое:

– Не нравится – я тебя не заставляю!

Ванесса прикусила губу и вернулась за свой рабочий стол. Следующий час она хмурилась, напряженно о чем-то думала, сжимала пальцами переносицу и даже едва заметно шевелила губами, словно спорила сама с собой. Какое бы решение ей не требовалось принять, оно явно давалось ей нелегко.

Ансель оказался совершенно не готов к тому, что произошло потом: Ванесса поднялась из-за своего стола, подошла к нему и спросила:

– Ты не поможешь мне стать хорошей механикерой?

– Почему я? – от неожиданности выпалил он.

– Потому что сначала я попросила об этом мадам рей Брик. Но она велела мне попросить об этом тебя, – сдержанно ответила Ванесса, в ее голосе почти не было слышно недовольства и возмущения, которые ее явно обуревали. Но обычно девушка никогда не утруждалась тем, чтобы их скрывать. Что же изменилось на этот раз?

– А зачем тебе внезапно понадобилось стать хорошей механикерой? – еще больше растерялся Ансель, пытаясь угадать настоящую причину этой неожиданной просьбы.

В ответ он ожидал взрыв недовольства, но Ванесса помрачнела и отвела взгляд в сторону, словно вспомнила о чем-то неприятном. И Ансель понял, что она не станет отвечать. Во всяком случае, скажет неправду.

– Считай, что я пересмотрела свои жизненные ценности и приоритеты, – наконец отозвалась девушка. – Так что, поможешь?

Ансель совсем не горел желанием помогать надменной красавице, однако, перехватив быстрый, внимательный взгляд, который мадам рей Брик бросила в их сторону, проглотил уже почти было выскочившее «нет». Раз инженер направила Ванессу к нему, значит, у нее есть на то причины. А мадам рей Брик Ансель безгранично уважал. И потому ответил совсем не то, что хотел:

– Помогу.

* * *

Агата не вернулась и к утру. Охваченная самыми мрачными мыслями, Ника отправилась на занятия в летную школу и, кажется, за весь день не услышала ни слова. Она с трудом дождалась окончания уроков и поспешила домой в надежде, что подруга уже там. Но комната по-прежнему пустовала, и не было никаких следов того, что Агата заходила в отсутствие Ники.

Ночь тянулась бесконечно. Ника почти до утра меряла комнату шагами, то и дело подходила к окну, прислушивалась к шуму в коридоре – и все больше склонялась к тому, что Агата нарвалась на крупные неприятности. Либо в Жандармерии все-таки узнали, что репортаж в «Искре» написан ею, и арестовала подругу, либо же она стала жертвой преступления. Сирион – город большой, убийства, ограбления и нападения были в нем совсем не редкостью. И Ника даже не могла вот так сразу сказать, какой вариант хуже.

На следующее утро вместо школы девушка отправилась в редакцию газеты, где работала подруга, и для нее не стало неожиданностью, когда ей сказали, что Агата вот уже два дня у них не появлялась.

На обратном пути Ника зашла в госпиталь, осведомилась, не поступала ли к ним за последние двое суток рыжеволосая девушка шестнадцати лет. Получив отрицательный ответ, она испытала облегчение, которое, впрочем, длилось недолго – в городе оставалось еще два госпиталя. А также морги… И участки Жандармерии…