и попросить нельзя? Там же обычные люди, и обычные семьи. И они покупают мои товары. Они, а не вы! — Наигранная обида в голосе. — Я не могу не просить за них. Новых-то начнёте завозить не скоро.

— Если вообще будем, — усмехнулся я.

— Вот видишь. Но ладно, с виноватыми и семьями понятно. Они потенциальные мстители. Но зачем обижать остальных? Я родился на этой планете, я люблю Венеру! Я получил подданство! И я не выступал с оружием против ваших людей, никого не бил и не грабил. Что мне делать ТАМ? — абстрактно махнул он рукой. — Я не поддерживал мятежников и чужие разведки, и мои люди тоже. Неужели нас надо вместе с остальными?

— Ты просто участвуешь в преступной организации, делаешь деньги на чём-то незаконном, — а теперь пробил мяч я, также, пробный.

— Но это же не повод для депортации? — подался вперёд он, в агрессивную позицию. — У вас сотни тысяч местных, латинос, кто делает то же самое. У вас даже Сообщество есть! Из трёх хефе и полутора десятков команданте. Недавно было четыре, но если наши источники не врут, как раз ты посодействовал уменьшению их количества. А значит не хуже меня знаешь, как это работает. И наш бизнес по сравнению с местными — на грани следового количества.

— Следового количества… — произнёс я и улыбнулся. — Химический термин. Лабораторный. Всё-таки дурь делаете?

— Может быть я просто химик. Инженер-химик. — вскинулся он, отваливаясь назад в позу защитную.

— Ты — строитель, — покачал я головой. — Коммунальщик. Я видел твой диплом. Не ври.

— Врать не буду, но тогда можно я просто не буду ничего отвечать? — сощурился собеседник, а губы его расплылись в улыбке.

Я пожал плечами. Пусть делает что хочет.

— На самом деле дурь только одно из направлений, — признался он. — И оно не самое важное. И это вторая часть моего предложения. Я понимаю, что после объявления об отмене массовой депортации и выдачи вам всех заложников, персонально меня и моих помощников, кто охраняет ваших людей там, — кивок за спину, — вы прижмёте к ногтю и казните. А потому предлагаю информацию об ОЧЕНЬ интересных сделках. Регулярных. Которые проводят через нас ваши аристократы. Мы сдаём серые схемы, королева в ответ нас помилует. Сделаем это тихо, не привлекая внимания… Как раз через полгодика после того, как всё уляжется и о нас забудут — так и быть, полгода посидим, подождём. Никто не погибнет в итоге, на нас не будет крови, вы прижмёте очень уважаемых людей, а наш бизнес… Он всё равно не будет прежним, может быть мы даже начнём свой путь заново, не связываясь с незаконным. Ваш бог давал шанс прощением.

— Предложение интересное, — кивнул я. — Вы хорошо подготовились. Да, никто ПОКА не погиб, и вроде не собирается. Но только зачем вы насиловали женщин?

По его лбу пробежала рябь.

— Это не мы. Это массовка. Злые мужчины, добывшие что-то в бою. Это на уровне инстинкта. Мои парни оттеснили от заложников всех, как только смогли. Но смогли они не сразу — у нас не такая и великая численность личного состава. Мы авторитетная структура среди своих, но всё же не лидеры, не хозяева, они не наши рабы или подчинённые.

— М-да, — только и оставалось констатировать мне. — Хорошо, я согласен. Фрейя выступит с заявлением. А с тобой будем разговаривать. И с вашим фактическим главой, ты ж не думаешь, не раскопаем, кто он?

— Он готов к сотрудничеству, как и я, — заулыбался Простой В Общении Принц. Соответствует имени, чертяка! Они там специально что ли детей называют, зная их будущее? — Просто я — лицо организации, беру всё на себя. Серьёзным людям вы не предъявите ничего фатального, просто потреплете нервы. Но уже сказал, наша информация вам понравится. И я иду на риск и заранее согласен, что, если посчитаете эти сведения не особо ценными — не выпустите меня, и даже казните. Так тому и быть.

— Твоё самопожертвование должно убедить нас, что эти сведения настолько важны?

— Именно! — заулыбался он. И был совершенно спокоен, в отличие от меня, кого обуревали эмоции.

— Хорошо. Моё решение. Обжалованию и оспариванию не подлежит. Первое — вы освобождаете заложников. Сразу, сами, без условий…

— Нет! Где гарантия…

— Я тебя перебивал? — вложил я в голос ярость, приспустив с поводка дракона, и особо много сил для этого не требовалось — был на грани.

— Нет, извини, Хуан! — сразу пошёл на попятную переговорщик, поняв, что я на пределе.

— Тогда, если ты разрешишь, я продолжу. Мы согласны с вашими требованиями. Фрейя выступит с обращением в течение суток — вначале ей его должны написать, мы проанализируем множество факторов. Но моё слово у тебя есть, и она это сделает. Но Венера не ведёт переговоры с террористами, и потому вы прямо сейчас отпускаете всех заложников, без условий.

— Нет! — гордо воскликнул Аджай. — Где гарантия, что она это сделает?

— Моё слово.

— Мы на это не пойдём. Вначале выступление, потом заложники. Даже если она не сдержит своего слова вопреки заявлению, она всё равно его даст, опозорившись на всю страну.

— Так себе подстраховка, — скривился я.

— Мы в слишком отчаянном положении, — признался таки он, — и других вариантов вообще не видим. Да и уверены, она не станет рушить репутацию там, где ничего не стоит слово сдержать.

— Ты говорил это.

— И ещё готов повторить. Мы в ужасном положении. У нас нет никаких точек давления, нет ничего для переговоров, чтобы наша позиция считалась сильной. Потому заложники будут отпущены сразу после заявления, причём ни один волос не упадёт ни с чьей головы. Мы даже готовы их кормить и водить в туалет, если поставите туалеты и еду. Для всех, разумеется. Можете оставить в шлюзе — мы сами заберём, распределим и проконтролируем.

— По еде и туалетам решим, озадачу штаб, — уверенно кивнул я. — По заложникам — нет. Венера не ведёт переговоры с террористами. А если делает это — то лишь тянет время для оценки вариантов развития событий и штурма. Если ты хочешь остаться на планете — помоги нам, покажи, что вы не террористы, а пусть и «бедные родственники», но «родственники»