А потом явился свет: ярчайший, ослепительный, колоссальный, как эта пасть. Пламя, залившее небо, будто новое солнце. Пожирающее. Голодное. Смертельное.

Билл сжался перед грядущей болью, перед секундами, когда кожа и мышцы обвалятся с костей, когда невыносимо вспыхнет каждое волоконце тела, а потом…

А потом все кончилось. Пламя и свет исчезли. Истошно завывая, Дантракс помчался прочь. А Билл остался в живых.

Чуда стояла рядом с вытянутой рукой. Ее ладонь дымилась.

Однажды, еще в Тамантийском университете, очень увлеченный проблемой зрения молодой маг сообщил Чуде, что создал систему линз, способную воспринимать тавматический мир, видеть незаметные обычному глазу нити силы, использованные богами для соединения реальности воедино. Маг попросил Чуду заглянуть в систему и сообщить об увиденном. Позднее Чуда поняла, что маг всего лишь неуклюже пытался ухаживать за ней. А она простодушно согласилась на предложение, интересуясь только наукой.

Чуда села в деревянное кресло, маг закрепил у ее головы огромное устройство, подергал за рычаги и принялся вставлять в окуляры круглые кусочки разноцветного стекла. При этом он постоянно спрашивал:

— А сейчас ты видишь? На что оно похоже теперь?

— Слегка фиолетовое, — отвечала она. — А теперь как твое лицо, только пурпурное.

Он занервничал; похоже, уже готов был сказать, что во всем виновата она сама, не умеющая глядеть, и пусть провалятся все романтические мысли. Но вдруг неожиданно и чудесно все настроилось. Маг опустил кажущийся прозрачным кусок стекла перед правым глазом Чуды — и мир изменился.

Она увидела не просто вещи, но и все связи между ними, как они слажены, как входят в пространство между собой. На секунду перед ней предстало устройство вселенной во всем богатстве взаимодействий и сил.

Затем машина перегрелась, взорвалась и подожгла Чуде волосы.

Вид пикирующего на корабль Дантракса родил у Чуды то самое ощущение вселенского познания. Она стояла, парализованная мощью твари. И памятью об огне. Чуда восприняла дракона целиком, каждую связанную деталь составляющей его головоломки, и не отдельно мышцы, сухожилия и вены, не способ полета и механику крыльев — но все вместе. Целокупного идеального зверя.

Чуда ощутила, как его присутствие связывается с мыслями и воспоминаниями, прыгающими на задворках рассудка, как кривизна когтей сочетается с бедами жителей Африла, как изгиб драконьей шеи интерферирует с ее, Чуды, виной за массовую гибель драконьих подданных.

А когда Дантракс зашел на цель, Чуда поняла: все противоречивые, нелепые, безумные мысли, вихрящиеся в голове, сложились в одну яркую, чистую, ясную идею.

Попросту она, Чуда, испугалась. И до такой степени, что чуть не описалась.

Она толком не понимала, что и зачем делала, — ни в скитаниях вдали от университета, ни на этом корабле. Зачем она сунулась в откровенно уголовную махинацию и вдобавок полезла в драку с драконом?

Ответов нет. В голове — темень.

И очевидно, она сейчас умрет.

Но когда мир сузился до этой простой истины, до яркого, как солнце, ее осознания, все сделалось до крайности простым.

Вот он, ответ:

— Этот мудак должен гореть!

Огонь? Гребаный огонь? Они пытаются сжечь его, Дантракса?

Дантракс взревел, изливая ярость в небеса.

Да как посмели? Как отважились даже подумать о таком? Это было, ну, было…

Да чтоб их боги обгадили! И так стыдно — хуже некуда. А если к тому же придется объяснять на следующем собрании Консорциума, откуда ожоги… Нет, если уж придется, так только с черепом клятого пророка, застрявшим между зубами, и никак иначе! Да разрази его гром!

Дантракс взмыл в небо, сбивая набегающим потоком огонь с плеч, одним когтем выдернул стрелу из груди и попытался замаскировать стон яростным воем.

Надо же, растерял форму! Тридцать лет назад такие упражнения — как позавтракать. А теперь драки казались чем-то отдаленным, нереальным и недостойным властителя озера.

Ничтожные воры сидели на корабле. Дантракс пошарил в памяти. У кого-то из Консорциума… может, у Киантракса… было железное правило насчет кораблей. Но какое? Всегда садиться на них и перебивать команду или, наоборот, не садиться никогда?

Но почему же никогда не садиться?

Да пошло оно! Хватит уже терпеть эти гребаные стрелы в упор из гребаных баллист! Это же его, Дантракса, баллисты! Они защищали его золото! То самое, которое подонки на корабле пытаются украсть.

Дракон сложил крылья. Он решил показать ворам, каково это — драться с великим Дантраксом врукопашную. И он решил сожрать каждого живьем.

— По левому борту! — заорал Билл.

— Это правый, — заметила Летти.

Чуда запустила в небо струю огня. Отблеск высветил черную чешую, мгновенно ускользнувшую в темноту.

Новая огненная струя. Дантракс уже с другого борта. Летти развернула баллисту — но слишком медленно. Дракон был очень проворен.

Наконец Билл сумел протиснуть стрелу сквозь путаницу веревок и ломаного дерева, уложил ее в желоб. Колени Билла дрожали, с ладоней капал пот.

Дантракс упал с небес, будто метеор. Завывая, он нацелился в самое сердце корабля. Одним своим весом он мог разнести его в щепы.

Летти стиснула зубы, прицелилась и процедила:

— Попался.

Билл подумал, что до столкновения с драконом две секунды. Кажется, Летти слишком самонадеянна. Попались, скорее, все они — а не Дантракс.

Летти нажала спуск. Стрела помчалась ввысь. Но не в одиночку. Она зацепила путаницу веревок, обвившую баллисту. Машина выпустила в сердце дракона не стрелу, а разлетающуюся массу канатов, фалов, парусов и обломков дерева.

Масса взлетела, пронеслась в считаных дюймах от головы дракона и ударила в правое крыло близ толстого узла мускулов, крепившего крыло к огромному тулову. Затем масса развернулась, будто простыня. Веревки и паруса закутали Дантракса, запутали и затянули.

Дракон заверещал. Удар сбил его с курса в самое последнее мгновение. Дантракса закрутило, и он врезался в борт. Корабль качнулся, вздыбив волну. Свистнул хвост, рубанул по второй мачте. Дерево треснуло, поддалось.

Мачта рухнула. Воздух заполнился новой порцией рваных веревок и полотнищ. Билл нырнул в укрытие, забыв о баллисте. Вокруг дождем посыпалась щепа. Дантракс прыгнул, оттолкнувшись от корабля, неуклюже замахал крыльями, кое-как полетел наверх.

Чуда выстрелила вслед огнем. С ее ладоней залпами срывались огромные клубы пламени, ярко расцветали в ночи. Огонь несся над палубой.