Он снова притих.

– К чему ты это?

– К тому, что… моя жена и есть Счастливчик Тринадцать. У нее связи с мафией Вегаса. Когда ФБР это узнали, то, вместо того чтобы упрятать меня за решетку, умоляли стать их лучшим другом. Так скажи, Брэндон, у кого лучше связи? Можешь сдать им меня. А я могу сдать им боссов организованной преступности.

– Ты… ты мешок с дерьмом, Мэддокс, – сказал Брэндон, и в его голосе послышались нотки паники. – Один из нас отправится за решетку, и это буду не я.

Открылась дверь, и внутрь зашли два копа, за которыми следовали Томас и Лииз. Они были в костюмах и выглядели предельно серьезными.

Брэндон поднялся на ноги, стискивая перекладины решетки.

– В чем дело? – спросил он.

Один офицер открыл мою камеру, и я вышел наружу.

– Вы свободны, – сказал офицер.

– Что? – сказал Брэндон. – В каком смысле он свободен? Это у меня неприкосновенность!

Он пытался дернуть за решетку, но ничего не вышло. Его взгляд метался от Томаса к Лииз, на шее которой висела длинная цепочка со значком федерала, и возвращался ко мне.

Томас похлопал меня по спине:

– Отличная работа. Теперь у нас есть все, что нужно.

– Подожди. Твой брат… Подожди! – выкрикнул Брэндон.

Я на шаг подступил к Брэндону и с ухмылкой подался вперед.

– Важно не то, что ты знаешь, а кого, верно? – Я подмигнул ему и последовал за офицерами на выход.

Томас и Лииз остановились, и брат сунул руки в карманы брюк.

– Мы не можем здесь расхаживать. Возникнут лишние вопросы.

– Ясно, – сказал я.

Томас кивнул мне:

– Приведи в порядок свой глаз.

– Сделай себе такой же фингал, – сказал я, выходя за дверь.

Моя жена и вся семья ждали меня там. И я вышел к ним с широкой улыбкой на лице.

Эбби не стала ждать, а сама бросилась ко мне, прыгая и обхватывая меня ногами, прижимаясь губами к моему рту.

– С днем рождения! – Она снова и снова целовала меня, а потом обхватила меня руками за шею и крепко обняла. – О господи, я так боялась, что не смогу сказать тебе это сегодня. Ты в порядке? – спросила она, отстранившись и посмотрев мне в глаза.

– Брэндон оказался не такой простой добычей. Я заставил его во всем сознаться, и теперь у меня есть неприкосновенность.

– Правда? – воскликнула она.

Я поставил ее на ноги.

– Правда. Теперь мы свободны. – Она обняла меня, а потом нас окружили братья, сцепив руки, будто надежная и непробиваемая крепость Мэддоксов.

– Не знаю, что здесь происходит, – сказал Трентон, – но, похоже, теперь ты чист.

– Так и есть, – сказал я, стараясь уберечь Эбби от их крепких объятий.

Эбби посмотрела на меня со слезами на глазах, а потом обняла, прильнув ко мне всем телом.

– Идем уже домой, – сказал я.

– Но мой дом – это ты, – тихо ответила она.

От ее слов на сердце потеплело. Именно это я говорил ей, когда она пыталась меня бросить. Не так уж давно я сам умолял ее, стоя на коленях перед всеми, кто смотрел на нас в студенческой столовой, не обращая внимания на то, что обо мне подумают. Для меня не было никого важнее этой женщины, которая сейчас смотрела на меня, не зная, может ли довериться мне. Тогда казалось, что я и дня не могу прожить без Эбби Эбернати. Теперь я был более чем уверен, что не смогу выжить без Эбби Мэддокс.

Я обхватил ее лицо ладонями, целуя как в первый раз. Я женился на той, кто стал любовью всей моей жизни. И как бы банально это ни звучало, и моим лучшим другом. Нас впереди ждала долгая жизнь, и мы наконец могли насладиться своим счастливым финалом.

– Не верю, что чуть все не разрушил, – сказал я. – Какой я придурок.

Эбби покачала головой:

– Ты не можешь ничего испортить. И я не могу. Потому что это… навсегда.

Я посмотрел на братьев, каждый из которых обнимал свою девушку, и кивнул в направлении стоянки:

– Давайте убираться отсюда.

Трентон пошел прочь из полицейского участка, обнимая Камиллу и прижимаясь щекой к ее волосам. Эбби протянула мне ключи, и двери со щелчком открылись. Я придержал дверцу для жены, потом подождал, когда она сядет. Она захихикала, когда я поцеловал ее. Закрыв дверцу, я, не теряя больше ни минуты, сел за руль.

Эбби вздохнула, плечи ее расслабились. Я завел двигатель и положил руку ей на ногу.

– У нас все будет хорошо. Худшее позади.

Она положила свою ладонь поверх моей.

– Знаю, – выдохнула она. – Наконец все позади. Даже сложно поверить. И я так горжусь нами, по многим причинам. Но знаешь, чем я горжусь больше всего? Даже в самые сложные времена мы не переставали друг друга любить.

Я покачал головой:

– Голубка, я никогда не перестану тебя любить.

Она улыбнулась:

– Никто не сможет переубедить меня в обратном, даже ты. Я часто думаю о начале, почему я так сопротивлялась. Приходится копать очень глубоко, и пока ты сидел в той камере, я поняла. Я считала, что настоящая любовь должна быть идеальной. Но что делает любовь настоящей, так это смелость преодолевать трудности и вера в то, что ты станешь сильнее. Что бы ни произошло там… не знаю. Просто я была совершенно спокойна. Что бы ни произошло, мы со всем справимся. Потому что красота нашей любви почти идеальна.

– Мы почти прекрасны? – спросил я.

Она кивнула.

Я поцеловал ладонь Эбби и увидел, что она улыбается, а на ее лице отразились все эмоции, которых обычно там не найдешь. Любовь, счастье, спокойствие сияли в этих родных, невероятных серых глазах.

– Голубка, ты никогда не переубедишь меня, что жизнь с тобой может быть менее идеальной.

Она положила голову мне на плечо и обхватила мою руку. Я выехал с парковки, последовав за машинами братьев. Никто никуда не торопился. Все радовались, что едут домой, и я замыкал этот караван Мэддоксов. Банда мальчишек, выросших без матери, у которых вечно что-то случается, которые не умеют строить отношения, и тем не менее они сидели рядом с любимыми женщинами. Все было почти идеально, почти прекрасно, и счастливее некуда.

Эпилог

Эбби

Я зашла в дом свекра с моей лучшей подругой и тут же услышала радостные возгласы от нашей семьи, включая родителей Шепли, Джека и Деанны, родителей Америки, Марка и Пэм, жен Мэддоксов и одного особенного гостя, который посетил нашу вечеринку в честь выпускного: крестную