– Это из-за старых связей в «Белладжо» или из-за работы на Бенни? – спросила Америка, когда мы прошли до лифта.

– И то, и другое, – с улыбкой ответил парень.

Джесс нажал на кнопку, и мы стали молча ждать.

Америке, похоже, передалось мое чувство, будто Джесс намеренно чего-то не говорил, но никто не хотел, чтобы он что-то умалчивал.

Мы подошли к нашему номеру и подождали, пока Джесс карточкой откроет дверь. Он терпеливо ждал, пока Америка распакует чемоданы и расставит все в ванной, как делала обычно.

– Я… э… узнаю, что нам нужно сделать, – наконец сказал Джесс. – Тело должны опознать родственники.

– Мик разве не сделал этого? – задыхаясь, спросила я.

– Мик пропал. Я даже не уверен, что он знает. Ждут тебя. Позвони в похоронное бюро, и они все устроят, я помогу и покрою расходы. Мы пользовались услугами одного и того же бюро для обоих моих дедов.

– Помню, – сказала я, глядя на дерево, растущее на улице. Оно напоминало то, что виднелось из окна нашей с Трэвисом спальни. От одной этой мысли я успокоилась, хотя куда уж спокойнее этого заторможенного состояния?

Джесс склонился над столом и написал что-то в блокноте отеля. Вырвал страницу, протянул мне, но потом отдал Америке:

– Вот. Название похоронного бюро, которым мы пользовались, и адрес, где она… где она находится.

– Спасибо, – сказала Америка.

– Как это случилось? – спросила я, глядя на дерево.

Джесс нервно потер руки.

– Сама знаешь, Эбби, она в последнее время неважно себя чувствовала. Пьет она больше, чем любой мужчина, которого я знаю.

– Я имею в виду ее кончину.

Джесс вздрогнул.

– Тебе… не захочется это узнать. Она умерла. Давай это так и оставим.

– Но я хочу знать.

– Она несколько месяцев ложилась в больницу и выходила. В прошлый раз, когда я видел ее, она казалась опухшей и нездоровой. Глаза пожелтели. Хрупкое тело выглядело изможденным.

– Это произошло дома? – спросила я.

– Нет, она была в своей больничной палате. Уже несколько дней лежала там.

– Хорошо, – кивнула я. – Это хорошо. Она… была одна?

Джесс вздохнул:

– В больнице ты не можешь быть один.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Она впала в кому в тот день, когда умерла. Она бы и не узнала, если бы кто-то пришел навестить ее.

– Если бы я пришла навестить ее.

– Ты ничего не знала. Даже я не знал, – сказал он. – Эбби, она до самого конца была в теплой удобной постели. Это должно утешить тебя.

– Наверное, – сказала я, глядя на свои ладони.

– Мне пора. Я уехал, никому ничего не сказав, и мне надо… Мне пора, – сказал Джесс.

Я встала, и он обнял меня, но мои руки безвольно висели вдоль тела.

– Позвони мне, хорошо? Я рядом.

Он махнул рукой, но стоило ему дотянуться до ручки, как кто-то постучал в дверь. Джесс посмотрел на нас с Америкой, затем снял задвижку и повернул ручку.

В коридоре стоял Трэвис. Казалось, он не очень удивился при виде Джесса, но все равно выглядел недовольным, что ему приходится пройти мимо него, чтобы добраться до меня.

Я приготовилась к сцене ревности, но муж просто притянул меня к себе и крепко обнял.

– Я прилетел так быстро, как смог.

– И это… очень быстро, – сказала Америка.

– Я… э… – промямлил Джесс, указывая на дверь.

– Я ценю, что ты привез ее сюда, – сказал Трэвис, все еще прижимаясь щекой к моим волосам. – Но все же иди, куда шел.

Джесс кивнул:

– Справедливо.

Он закрыл дверь за собой, и Трэвис крепко обнял меня.

– Соболезную, голубка, – прошептал он.

Я посмотрела на него:

– Но как ты…

Он нахмурился, точно так же, как и перед отъездом, когда рассказывал свою программу.

– Я приехал сразу, как узнал. Мне пришлось свернуть горы, но вот я здесь.

– Но как? Как ты здесь оказался? Сейчас?

Трэвис нервно усмехнулся:

– Один из организаторов узнал, что произошло, дал мне свой частный самолет, и вот я здесь.

Я снова обняла его, прижавшись щекой к груди.

– Я рада, что ты здесь.

– И я.

– Хорошо, – сказала Америка, бросив телефон на кровать, а потом села рядом со мной. Ее слова звучали тихо, утешая меня. – Как только ты опознаешь ее, за дело возьмется похоронное бюро. Потом нужно будет сделать еще пару дел. Джесс отправил мне адрес ее квартиры. Это в Баулдер Сити, в сорока минутах отсюда. – Она посмотрела на часы. – Но… Эбби, мне жаль, но нужно поехать сейчас в морг.

Я замотала головой.

– Я буду с тобой, – сказал Трэвис.

Америка обняла нас.

– Тебе не обязательно проходить через это одной.

– Не уверена, что я в принципе смогу через это пройти.

– Сможешь, – сказала Америка, встретившись со мной взглядом. – Придется. Больше никого нет.

Я зажмурилась на мгновение, чтобы собраться с духом, пока Трэвис и Америка обнимали меня. Подруга была права, я не одна. Со мной муж и лучшая подруга, двое людей, с которыми я чувствовала себя в безопасности.

В машине повисла тишина. Трэвис вызвал нам такси, и даже водитель понял, что не стоит ничего говорить. Возможно, дело в умении Трэвиса напускать ужас или в том, что мы ехали в морг – или же и то, и другое.

Оказавшись на месте, мы с Трэвисом остановились перед трехэтажным зданием без каких-либо отличительных архитектурных особенностей. Серовато-коричневый кирпич, несколько прямоугольных окон, двойные двери под стать кирпичу и характерная вывеска.

Америка сделала несколько шагов вперед и остановилась, поняв, что мы не идем за ней.

– Вы двое, все в порядке?

Я посмотрела на Трэвиса, который смотрел на здание. Глубокая морщина пролегла между его бровей.

– О господи, боже, Трэв, я не подумала. Тебе не стоило приходить, – сказала я, закрывая глаза ладонями.

Он отстранил мои руки от лица и поцеловал их.

– Я хочу быть рядом с тобой.

– Но… – заговорила я.

Он покачал головой:

– Тяжело ли мне? Да. Ужасно видеть, что тебе тоже приходится через это пройти. – Он посмотрел на здание. – Но я рад, что могу держать тебя за руку.

Мы зашли внутрь, и я позволила Америке пообщаться с людьми за стойкой регистрации. Отдала им свое удостоверение, и мы стали ждать.

Мы ждали.

И ждали.

И… ждали.

Наконец к двери подошел мужчина в темно-синих бахилах.

– Миссис Мэддокс? – позвал он.

Мы втроем встали, и Трэвис взял меня за руку. Мы двинулись вперед.

Мужчина задал мне несколько вопросов, и мы прошли дальше. Я ответила на них, но не смогла бы вспомнить потом, о чем он спрашивал. Мы миновали дверь-вертушку, еще одну, и оказались