И даже когда заиграли первые аккорды, настроение не вернулось.

Да и как бы оно вернулось, если выступать пришлось под фонограмму?!

А под «фанеру» контакта со зрителями не получается, хоть ты тресни, потому что это халтура, и все это знают.

Контакт с публикой произошел только в конце песни, когда Марина, перепугавшаяся вначале такого количества людей, опустила глаза с небес на землю, в многотысячную толпу, такую благожелательную, такую праздничную, такую… свою.

И как только она осознала, что ее принимают здесь, что она для этих людей – своя, любимая, известная, то почувствовала, как теплая волна с сокрушительной силой ударила ей в лицо!..

Наверное, только ради этих минут артист стоит на сцене.

Куда там энергетическим вампирам, сосущим ваше здоровье…

Встань на ее место любой из них, утонул бы, захлебнулся в эмоциях, прямо как она, расплавленная, как мороженое на солнце!

– Спасибо! – крикнула Марина в микрофон. – Я люблю вас!

И толпа ответила.

Ее уже торопили, махали из-за кулис, а ей все не хотелось уходить.

Стоять бы вот так до скончания веков, ловя теплую волну, как опытный серфингист!..

Соведущие Егора и Аксиньи уже недоуменно смотрели на нее.

Марина неохотно ушла за кулисы, спустилась по лесенке и, довольная и счастливая, пошла к парковке, хотя уезжать не хотелось.

Можно было бы побродить среди артистов, которые наверняка слышали ее песню и, может быть, даже сказали бы ей что-нибудь хорошее…

Подавив в себе неуместные желания, Марина пошла прочь, разыскивая машину Крапивина.

Петин «Вольво» стоял в самом дальнем, непрестижном ряду, рядом с какими-то невнятными «Газелями» и машиной «Скорой помощи», на которой надпись красными буквами Ambulance почему-то была наклеена наоборот, в зеркальном варианте.

Марина даже подумала, что это опечатка.

Ей показалось, что она видит Петю неподалеку, она приготовилась улыбнуться и помахать рукой.

Потом она подумала, что Крапивин наверняка не видел ее выступления, и нахмурилась.

Вечно у него не все как у людей…

Насупив брови, она пошла вперед, когда дверца «Скорой помощи» отъехала в сторону, и оттуда задом вылез человек в синем врачебном костюме и шапочке и даже слегка задел ее костлявой задницей.

– Извините, – раздраженно сказала Марина. – Можно пройти?

Человек обернулся.

Марина вдохнула, забыв выдохнуть от ужаса.

Ноги сразу стали ватными…

Раскосые глаза цвета бутылочного стекла расширились.

Тонкие губы вдруг задергались. Не говоря ни слова, мужчина схватил Марину за руки и потащил внутрь машины.

– Нет! Нет! – закричала она, обретя голос, оборачиваясь к людям. – Помогите!

В их сторону повернулось несколько голов.

Кто-то крикнул: «Эй», кто-то выругался матом, но слабый голос Марины заглушал вой толпы, приветствовавшей Теодора Алмазова, а из колонок слышался мотив его лучшего хита.

Она вырвала одну руку и вцепилась в дверцу.

Мужчина схватил ее за волосы и сильно дернул на себя.

Марина взвыла от боли, а из глаз брызнули слезы.

– Помогите! – кричала она. – Помоги…

Он ударил ее головой о пол.

Перед глазами поплыло, замелькали огненные полосы, а в животе стало сладко и тошно. В расплывающейся реальности, пахнущей бензином, лекарствами и почему-то озоном, Марина увидела, как ее мучитель пытается захлопнуть дверь, но та вдруг резко отъезжает в сторону.

В салон ворвались люди, кто-то отчаянно завизжал, словно обиженный щенок…

Марина успела удивиться краешком сознания: откуда тут взялась собака, но сразу же огненные полосы слились в один сплошной поток.

Кто-то кричал ее имя, но она уже ничего не слышала.

– Можно мне еще воды? – жалобно попросила Марина.

Опер с разноцветными глазами подскочил с места и налил ей воды из стеклянного кувшина.

– Вы себя нормально чувствуете? – сочувственно спросил он.

Поставив стакан на стол, Марина торопливо затрясла головой, мол, все хорошо, хотя чувствовала себя не очень.

И что самое обидное – даже сенсации из такого жуткого события не удалось толком раздуть!

Всего две газеты и один музыкальный канал мельком рассказали о нападении на восходящую звезду Мишель, но сделали это как-то скомканно, вяло и совершенно неинтересно. Москву ждал новый, куда более захватывающий скандал: Теодор Алмазов на том же концерте ударил девушку-администратора, которая осмелилась сделать ему замечание.

Не удовольствовавшись одним тумаком, великий и ужасный Алмазов свалил вопящую женщину на пол и начал пинать, брызгая слюной!

Осознание произошедшего пришло к Алмазову только на следующий день, когда журналисты уже смаковали очередное падение «короля попсы».

Алмазов спешно улетел в Цюрих, где врачи нервной клиники приняли его, как родного…

На фоне кающегося Алмазова, картинно рыдающего в жилетку вездесущему Галахову, страдания певицы Мишель остались почти незамеченными.

Когда изверг с бутылочными глазами запихал ее в машину, ударил головой о пол, Марина потеряла сознание и дальнейшего не видела.

Однако нападение незамеченным не осталось.

К карете «Скорой помощи» одновременно бросились парни из службы охраны, которым не понравилось непонятное шевеление и крики, и Петя Крапивин.

Петя успел первым, пострадав от собственного усердия.

Когда похититель захлопывал дверь, Петя инстинктивно сунул туда руку и едва не остался без пальцев.

Подоспевшие богатыри в черных комбинезонах так дернули дверь, что едва не сорвали ее с петель.

Отстранив воющего от боли Петю, охранники в два счета скрутили визжавшего мужчину в синем врачебном костюме и вызвали милицию.

Марину и Петю доставили в больницу, где она пролежала сутки с подозрением на сотрясение мозга.

Через два дня Марину вызвали на опознание, где ее встретил уже знакомый опер в капитанских погонах – Сергей Чуприна.

Его разноцветные глаза блестели азартом.

– Ну-с, приступим, – почему-то весело сказал он и повел ее куда-то длинным темным коридором, где на стене висели фанерные стенды, покрашенные синей краской, с какими-то текстами и фотографиями, на которых красовались важные дядьки в милицейской форме.

Притормозив перед безликой дверью, Сергей предупредил:

– Сейчас вам покажут людей, сможете ли вы опознать того, кто напал на вас?

Марина помялась, а Сергей, видя ее неуверенность, быстро сказал: