Кэссиди улыбнулась светлой и печальной улыбкой и обеими руками накрыла его ладони. Тогда Ричард поцеловал ее и тут же был вознагражден ответным поцелуем.

– Поспи немного, – прошептал он. – Тебе нужно выспаться.

Он был почти уверен, что Кэссиди начнет отнекиваться, однако она, похоже, и вправду очень устала. Веки ее послушно сомкнулись, а дыхание вскоре стало ровным и тихим. Через несколько минут она уже спала, тесно прижавшись к Ричарду и сжимая его руку.

* * *

Кэссиди разбудил плеск воды в душе. Она не шелохнулась, вставать не хотелось. В мягкой постели было тепло и уютно, и Кэссиди чувствовала себя в безопасности. Она уже давно приняла решение, все последние сомнения рассеялись. Это случилось, когда Ричард протянул ей навстречу руки в приемном покое. И как здорово он расправился с ее матерью!

Ее больше не волновало, что именно совершил Ричард. Это не имело никакого значения. Кэссиди утратила способность различать, где проходит тонкая грань между добром и злом. Она любила первый раз за всю жизнь, любила всем сердцем, хотела всегда быть рядом с ним. Если это ошибка, если это грех, что ж, она готова понести наказание.

Кэссиди знала, что расплачиваться ей придется всю оставшуюся жизнь. Но ее это не волновало. Слишком мало осталось отпущенного им обоим времени, и она не хотела потерять ни минуты. Ни перечить, ни сопротивляться Ричарду она больше не собиралась.

Кэссиди и сама не заметила, как снова задремала. Когда же очнулась, Ричард сидел на краю кровати, в джинсах и черной рубашке. Выглядел он задумчивым и озабоченным.

– Как считаешь, твоя мать не вернется? – спросил он.

Кэссиди задумалась, приподнявшись на подушке.

– Маловероятно, – сказала она наконец. – Она отчаянная трусиха. Вдобавок, насколько я знаю Роберта, он постарается внушить ей, что ты ее прикончишь. Почему-то она ухитряется пробудить инстинкт убийцы даже в тишайших и смиреннейших из людей.

– А я к таковым не отношусь, да?

Так, очередные испытания. Нет, баста, больше она в эти игры не играет.

– Ты что-нибудь знаешь про Мабри? – спросила Кэссиди, резко меняя тему беседы.

– Я разговаривал с ней минут пятнадцать назад, пока ты спала, – ответил Ричард. – Она улаживает всякие формальности, после чего вернется сюда. Интересовалась, как ты себя чувствуешь.

– Не следовало мне ее бросать, – виновато промолвила Кэссиди. – Надо было остаться и помочь ей…

– Глупости, – отрезал Ричард. – Ты была не в состоянии помогать кому-либо. Господи, неужели ты хоть раз в жизни не можешь подумать о себе? Мабри взрослая женщина, она вполне способна сама о себе позаботиться.

– И все-таки мне следовало помочь ей, – упрямо возразила Кэссиди.

– Нет. Тебе следовало быть со мной, – жестко сказал Ричард.

Оспорить это утверждение было невозможно, поскольку Кэссиди понимала, что он прав.

– Представляю, насколько Шону не хотелось умирать вот так, – вздохнула она. – На больничной койке. Он предпочел бы уйти овеянным славой. Пасть на поле боя.

– К сожалению, жизнь не всем воздает по справедливости, – промолвил Ричард. – И далеко не все наши мечты сбываются.

Кэссиди улыбнулась уголком рта.

– Я, пожалуй, съезжу в больницу и привезу сюда Мабри, – сказала она. – Ей нужно отдохнуть. И если она еще не все там уладила, я ее заменю и покончу с оставшимися формальностями сама.

– Хочешь, я поеду с тобой? – предложил Ричард.

Кэссиди вспомнила испуганные и подозрительные взгляды, которыми награждали его врачи и медсестры. Потом подумала про свое желание остаться одной, забиться в раковинку, горевать и оплакивать отца в одиночку. И сказала:

– Да.

Ричард явно не ожидал такого ответа. Он уже заранее ощетинился и напрягся, готовый получить отказ.

– Да? – переспросил он, не веря своим ушам.

– Ты нужен мне, – просто сказала Кэссиди.

Сколько раз она слышала эти слова, но никогда в жизни не произносила их сама. И вот наконец адресовала их Ричарду Тьернану.

Такие простые слова, но они мгновенно сорвали со смуглого и всегда непроницаемого лица Ричарда извечную маску. Кэссиди впервые увидела, как он раним. В следующую секунду он, ни слова не говоря, обнял Кэссиди и прижал к себе. Всем телом и душой. Кэссиди поняла, что творится в израненной душе Ричарда. Этот миг они не забудут никогда. В следующую минуту Ричард выпустил ее из объятий и, встав с кровати, направился к двери.

– Можешь не торопиться, – сказал он. – Я приготовлю что-нибудь поесть.

Душ почти привел Кэссиди в чувство. Хотелось есть, и она направилась на кухню. Там никого не оказалось, но на столе стояли тарелка с дымящимся супом, охлажденная банка кока-колы без сахара и блюдце с аппетитными круассанами. Вид накрытого стола растрогал ее.

– Здравствуй, родная, – послышался голос Мабри.

Кэссиди поспешно вскочила и кинулась к ней.

– О Мабри! – только и выдавила она, всхлипнув.

– Не плачь, моя хорошая, – сказала Мабри, встряхивая белокурыми локонами. – Шон терпеть не мог женских слез. – Мачеха выглядела уставшей и постаревшей, но глаза были ясные и сухие. – На похоронах мы, конечно, поплачем, как подобает, но пока он предпочел бы, чтобы мы вели себя посдержаннее.

– Боюсь, мне уже никогда не удастся его порадовать, – вздохнула Кэссиди. – Я так и не смогла стать для него идеальной дочерью.

– Ты всегда была для него идеальной дочерью, – проговорила Мабри, встряхивая Кэссиди за плечи. – И он очень это ценил, хотя никогда и не признавался. – Она прошла к окну и, остановившись, облокотилась на подоконник.

– А с Франческой ты уже поговорила? – спросила Кэссиди. – Как она, бедняжка? И удалось ли кому-нибудь дозвониться до Колина?

– Где черти носят твоего непутевого братца, никому не известно, – ответила Мабри. – Я поручила это твоей мамочке, пусть расходует свою кипучую энергию на дело. – Она вздохнула и смахнула со лба прядь волос. – А Франческа все знает, но, похоже, участвовать в грустной церемонии не хочет. Эмберсон предложил увезти ее в Вермонт, в их загородный дом. Я не стала возражать.

И снова Кэссиди почувствовала беспокойство.

– Ты уверена, что это разумно? – спросила она, нахмурившись. – Может, в такой день всем нам лучше быть вместе?

– Я доверяю генералу. Одну дочь он вырастил, бедолага, а Франческа, по-моему, напоминает ему маленькую Диану. Он сумеет о ней позаботиться, а мы пока покончим со всеми печальными формальностями.

– Я бы хотела с ней поговорить.

– Господи, Кэсс, ну о чем ты волнуешься? Я, кстати, и телефона их не знаю, генерал мне, правда, сказал, но я так замоталась, что не успела записать номер. Подождем, пока он сам позвонит.