Кэссиди взяла булочку и откусила, пытаясь унять внезапно нахлынувший безотчетный страх.

– Ей всего тринадцать, Мабри. Она порой ведет себя как взрослая, но еще совсем ребенок.

– Вот и хорошо, что она побудет пока с генералом и его женой. Ни у меня, ни у тебя детей не было. Ты же не хочешь, чтобы она крутилась перед Ричардом?

Вопрос был задан в лоб, и Кэссиди ответила первое, что пришло ей в голову, неожиданное для самой себя:

– Ему я бы Франческу доверила.

Мабри криво улыбнулась.

– Любовь ослепила тебя, Кэсси. Вот уж никогда не подумала бы. Или в тебе говорит похоть?

– Мабри!

– Извини, – тут же смягчилась мачеха. – Я погорячилась. Просто Алиса была настолько любезна, что поведала мне, при каких обстоятельствах застала вас, когда вломилась сюда. Но мне не стоило на тебя накидываться. Ты, очевидно, решила, что Ричард никогда никого не убивал. Я очень рада.

– Я этого не говорила, – возразила Кэссиди. – Просто сердце подсказывает, что Ричард не обидит невинное дитя.

– И ты готова, положившись на свое чутье, доверить ему жизнь сестры?

– Ты же сама знаешь, от меня это не зависит, – пожала плечами Кэссиди.

– Тогда давай оставим эту тему, – заключила Мабри. – А Франческа пусть побудет у наших друзей.

– Кто побудет? – послышался голос Ричарда. Он возник в дверном проеме, высокий и могучий, заполнив его почти целиком, и тут же знакомое приятное тепло разлилось по всему телу Кэссиди.

– Сестра Кэсси, – небрежно ответила Мабри, устремляясь к двери. Поравнявшись с Ричардом, она приостановилась и смерила его взглядом. – А вы молодец, Ричард. Вам удалось добиться желаемого – она влюблена в вас по уши. Готова поверить любому вашему слову и по первому знаку прыгнуть в пропасть. Шон гордился бы вами.

– Что ты плетешь, Мабри? – срывающимся голосом спросила Кэссиди.

– О, я думала, что ты уже догадалась, – ответила Мабри. – Ты была для него жертвенным барашком. Точнее, невинной овечкой. Ричард увидел на столе Шона твою фотографию и тут же заявил, что ты – неотъемлемая часть их сделки. Он соглашался помочь Шону с книгой, но лишь при условии, что в обмен получит тебя.

– Не говори глупости! – резко заявила Кэссиди. – Шон бы никогда на это не пошел. Не говоря уж о том, что моего согласия никто не спрашивал.

– Вот именно, – вздохнула Мабри. – А ведь ты здесь, не правда ли? И побывала в постели Ричарда. Шон сказал, что берется вызвать тебя в Нью-Йорк, а остальное уже зависит от Ричарда. Да и не прикидывайся дурочкой, Кэсси, сама понимала, что дело тут нечисто.

Кэссиди онемела, что, возможно, было и к лучшему.

– Впрочем, теперь все кончено, – добавила Мабри. – Работа над рукописью завершена. Шону и вправду удалось создать настоящий шедевр. Шон мертв, и ты больше не обязана плясать под его дудку. – Уже из коридора она добавила: – Мне просто хотелось, Кэсси, чтобы ты знала правду.

И ушла, стуча каблуками.

Оставшись наедине с Ричардом, Кэссиди долго не могла прийти в себя. Суп остыл, кока-кола согрелась, а булочку она раскрошила.

– Правда, – тихо промолвила Кэссиди. – А что такое правда? – Она подняла голову и встретилась с внимательным взглядом Ричарда. – Что ты не убивал своих детей и Салли Нортон. Что ты убил свою жену. Соблазнил меня с одной-единственной целью – оставить мне своих детей. Ты сказал, что полюбил меня. Нет, ты заключил сделку с моим отцом. Странно еще, что вы не побились об заклад. Сколько тебе понадобится времени, чтобы забраться ко мне под юбку? Сколько…

– Кэсси. – Голос его звучал холодно и бесстрастно.

– Наверное, мне пора уже к этому привыкнуть, – продолжила Кэссиди. – И уж во всяком случае, перестать себя жалеть. Отца моего переделать было невозможно, да и ты никогда не пытался убедить меня в том, что ты херувим, которого несправедливо обвиняют в разных чудовищных злодеяниях. Напротив, ты убеждал с самого начала, какой ты мерзавец. Почему, Ричард? И почему даже не пытаешься оправдаться? Почему не скажешь мне, что я ошибаюсь, что я не просто нянька для твоих детей, а для тебя – не только доступная и безотказная любовница? Что мой отец вовсе не согласился обменять мое сердце, тело и даже мою жизнь на потеху собственному самолюбию?

– Что бы я тебе ни сказал, – промолвил Ричард, – это не имеет никакого значения. Ты должна сама решить, во что верить, а во что – нет.

– А что ты скажешь, если я решу, что ты просто жестокий и черствый негодяй?

– Что ты, наверное, права.

– И что ради достижения своей цели ты не остановишься даже перед убийством. А цель – безопасность и благополучие твоих детей, верно? Звучит очень даже благородно. Из-за этого ты расправился с женой, да? Из-за того, что она оказалась плохой матерью?

Ричард не ответил. Опершись на стойку буфета, он молча смотрел ей в глаза.

– Или ты просто приревновал ее? Она вынашивала чужого ребенка, а ты не мог этого стерпеть. Может, ты всегда отличался патологическим чувством собственности? И ты скорее убил бы собственных детей, чем позволил им попасть в чужие руки. И таким образом вновь отомстил бы Диане за то, что она тебе изменяла. Похитить детей и держать их вдали от родных деда и бабушки – это, по-твоему, верх возмездия, не так ли?

На мгновение глаза Ричарда зловеще сузились, и почти сразу его лицо приняло обычное непроницаемое выражение.

– Думай что хочешь, Кэсси, – промолвил он.

– Ах, как ты хорош! – продолжила она язвительным тоном. – Непревзойденный мастер вить веревки из людей. Не говоря уж обо мне. Я с тобой общаюсь, прекрасно знаю, на что ты способен, выслушиваю бесконечное вранье, и тем не менее продолжаю думать, что всему этому есть какое-то объяснение. Некая причина, которая оправдывает все твои поступки. Оправдывает крупную ложь, мелкий обман и помыкание людьми. Оправдывает убийство. Но боюсь только, что мне никогда ее не понять.

Это, похоже, его доконало. Кэссиди так испугалось, что у нее перехватило дыхание. Ричард подскочил к ней вплотную и, прижав ее руки к ручкам кресла, склонился над ней. В лицо Кэссиди повеяло холодом смерти.

– Не понять, говоришь? – еле слышно прошептал он. – Что ж, тогда попробуй найти меня, когда поймешь. Если не опоздаешь, конечно.

– Но что же мне делать? – завопила Кэссиди. – Как я могу понять тебя, если ты бегаешь за смертью так же яростно, как Шон с ней бился?

– Это твои трудности, – сурово сказал Ричард и, выпрямившись, попятился к двери. Однако в дверях остановился. Взгляд его был холоден и спокоен. – Кстати, – сказал он, – о чем вы говорили с Мабри?

– Что ты имеешь в виду?

– Вы упоминали Франческу, – напомнил он. – Это ведь твоя младшая сестра, да?

– Да. Но только не думай, что она сможет занять мое место. Не получится у тебя совратить ее, а затем поручить ей своих детей.