И, если повезет, мисс Стиверус и мисс Ричардс тоже сыграют свои роли.

* * *

Разношерстная команда Мерритта собралась перед отелем «Брайт Бэй»: он, Хюльда и Бет стояли возле задних дверей – парадного входа БИХОКа, – в то время как Оуэйн, Батист, Мэтью (моряк) и Нетти (вдова) ждали в тени старого дуба. Солнце прошло почти половину пути от зенита до заката. Погода была относительно приятная.

Мерритт держал в руке новоприобретенные, но тронутые ржавчиной карманные часы. Он надеялся, что Хюльда не заметит, как сильно он их сжимал или что ему приходилось время от времени перехватывать их поудобнее, потому что кожа стала влажной и липкой. Его пульс сбивала с ритма тикающая секундная стрелка, и как бы он ни старался не обращать на это внимание, ничего не мог с собой поделать. Его сердце стучало так сильно, будто кто-то бил его в грудь молотком.

Если они сейчас облажаются, для них все кончено. Может статься, буквально кончено. Оуэйн сказал, что с Мирой все прошло хорошо, но будет ли достаточно документов, что она оставила судье? Если нет, их шеи окажутся в петлях еще до Рождества. В любом случае им нужно, чтобы эта часть плана удалась, тогда они смогут быть свободны.

Он взглянул в лицо Хюльде. Ее губы были сжаты в тонкую линию, очки надвинуты так высоко на нос, как только возможно, глаза приклеены к поцарапанному циферблату карманных часов. Если они потерпят поражение, то это, возможно, последний раз, когда он будет к ней так близко. Поцеловать ее – пусть он и знает, что она терпеть не может проявлять чувства на публике. Должен ли он сказать ей, что любит ее? Что тогда в камере он говорил серьезно?

Ее глаза загорелись, и Мерритт подумал, а не подслушала ли она как-то его мысли?

– Сейчас, – сказала Хюльда.

Одна мысль протиснулась в его голове вперед, растолкав все прочие: план. Он убрал часы в карман и махнул остальным. Открыл дверь и пропустил Хюльду вперед. Если бы только ее видение продлилось дольше, чем пару секунд. Тогда бы они знали.

Потому что, по правде говоря, Мерритт бы скорее уплыл куда угодно – в Индию, Африку, Швецию, – чем добровольно позволил бы этому мерзавцу-истерийцу посадить себя или Хюльду в тюрьму. Они рисковали всем ради слабой надежды очистить свои имена.

Мерритт годами тренировался не надеяться. Ставки были очень высоки.

Пока они поднимались по первому лестничному пролету, тихо ступая, он обнаружил, что завидует мисс Ричардс. Чего бы он ни отдал за одну капельку ее удачи.

Он шел рядом с Хюльдой, Бет сразу позади, за ней – слегка растерянные Мэтью и Нетти, а Оуэйн и Батист – в хвосте. Однако, поворачивая ко второму пролету, они наткнулись на заминку в плане.

И звали ее Меган Ричардс.

Она шла к ним по коридору со стороны женских комнат и что-то пила – увидев их, она тут же подавилась и выронила напиток. Мисс Ричардс стала бы превосходным свидетелем для того, что они собирались сделать, но только если не успеет поднять тревогу.

– Вы… – начала она.

И Мерритт выбросил в коридор охранный щит, не давая ей пройти дальше. Если бы он не был так взведен, он мог бы и погордиться тем, с какой точностью использовал свои чары. К его облегчению, он смог поставить и второй щит, подавивший крик, который секретарша издала мгновение спустя.

– Вперед, – пробормотал он, и Хюльда поспешила к следующему пролету, Мерритт возле ее локтя. Еще один – и они добрались до рабочего этажа БИХОКа. Сэди Стиверус сидела за столом – пусть она и предоставила Бет расписание, но ее не проинформировали о плане. Ее глаза округлились, когда они приблизились. Она встала, но, казалось, потеряла дар речи.

Хюльда колебалась лишь секунду, прежде чем шагнуть вперед, к кабинету мистера Уокера. Мерритт и остальные последовали за ней.

Сцена была точно такой, как в описанном Хюльдой видении. Уокер сидел за своим столом, послеполуденное солнце лилось в окно, золотя его волосы и пиджак костюма. Бэйли склонился над его столом с одного края, просматривая какие-то документы. Черно-белые часы на правой стене показывали два семнадцать.

– Что за… – Уокер встал со стула, пыша злобой. – Что здесь происходит? М-мисс Тэйлор?

Бэйли тут же напрягся.

– Что все это значит? Переворот? – Он сделал шаг назад – хорошо – и повернулся к Уокеру – плохо. – Они пришли, чтобы довести дело до конца.

– Рассредоточиться, – сказал Мерритт прежде, чем мужчины смогли добавить еще хоть слог. Группа сделала, как он просил, образовав полукруг перед столом. Его пульс бился молотом.

Бэйли отшатнулся от Оуэйна, который залаял.

– Поверьте мне, мистер Уокер, – попытался убедить его Мерритт, – это не переворот. По крайней мере, не против вас. Вами уже слишком давно манипулирует Алистер Бэйли.

Мистер Уокер раскрыл рот, выглядя растерянным и слегка напуганным, а затем его густые брови хмуро сдвинулись. Взгляд Бэйли был прикован к его виску. Он манипулировал им.

Хорошо.

– Немедленно вызовите полицию, – сказал Бэйли, спокойно и расслабленно.

Мистер Уокер закричал:

– Вызовите…

– Эм, – начал Мэтью, потирая затылок. Он взглянул на Мерритта, который кивнул и достал карманные часы, наклоняя их так, чтобы Бет – вооружившаяся карандашом и бумагой – могла их видеть. – Это… не совсем то, чего я ожидал. Но я должен рассказать шутку или приятное детское воспоминание. Ну, скажем, почему кукушка кукует?

– Господи боже, мужчина, – сказал Мерритт Уокеру, указывая на Нетти. – Ее муж только что умер и оставил ее в нужде. Скажите что-нибудь!

Резкое напоминание заставило Нетти, которая смотрела вокруг, широко распахнуть глаза и расплакаться.

Хюльда отвернулась, сосредоточившись на своей роли. Она хорошо справлялась, если заламывание рук было показательно.

Потому что в этом и состоял их план – они все сосредоточатся на одной эмоции, так сильно, как только смогут. Мерритт был зол; ему не требовалось прилагать больших усилий, чтобы сосредоточиться на этом. Сама ситуация наполняла его яростью, а когда нервы начинали успокаиваться, он просто думал о своем отце или об Эббе, и кровь закипала.

Хюльда должна была волноваться. Волноваться за себя, за них, за Миру и за будущее БИХОКа.

Бет должна была сохранять спокойствие и вести протокол.

Батист должен был быть устрашающим. Уверенным. Несложно для мужчины его габаритов.

Оуэйн быстро вошел в свою роль, гоняясь за хвостом, лая так, что заглушал всхлипы Нетти, даже воя. Он был раздражающим.

И, конечно же, Мэтью был веселым, а Нетти – совершенно несчастной.