Однажды, на одной из модных светских вечеринок, я встретила Якоба. Я тогда была после фотосессии в космическом стиле. Сильно подведенные глаза, наряд из полиэстера и элементов пластика — ужасно неудобный, но переодеться не успела. На вечеринку меня затащила подружка из агентства, тоже модель. Договорились выпить по коктейлю, сделать пару фото для любителей светской жизни, чтобы выложить на свою страничку в инстаграм, которая обязана быть в наличии у любой модели, хочешь ты того или нет. Клиенты сейчас смотрят на это. Мечтая в душе лишь о горячей ванне и мягкой постели.

— О, привет малышка! Помнишь меня?

Вздрагиваю, услышав этот голос из прошлого. Замираю на месте. Но беру в себя в руки и холодным равнодушным взглядом скольжу по надменному красивому лицу Штаховского. Помню ли я его? Вопрос, конечно, риторический. Как могу забыть этого человека? Который по сути был одним из тех, кто разбил мне сердце. Отрицательно мотаю головой. Не знаю, и знать тебя не хочу, Якоб.

— Ой, да ладно тебе, Василина, — ухмыляется мне в ответ парень. — Неужели, все еще дуешься? Или правду говорят, память девичья короткая? Может, и Бурмистрова не помнишь? Ну, его то ты вряд ли смогла забыть… Хотя, с такой бурной жизнью. Мне тут полчаса хозяин яхты втирал что влюблен в некую модель, которую называл Скорос, псевдоним такой странный… И знаешь, на тебя указал. Я так, прифигел, конечно… поверить сначала не мог, думал глюки накрыли…

— Это мой псевдоним, да. — Не хочу прослыть лгуньей, поэтому признаюсь. Да и какая разница.

— Странное имя для красивой девушки.

— Греческое. Мой отец грек.

— Да ты че! Интересно, не знал. Значит, ты иностранка?

— Немного, наверное… Но я ни разу не была в Греции. Только собираюсь, увы раньше зимних праздников не получится.

— Почему не бывала на родине?

— Так вышло. Долгая и скучная история, которая тебе вряд будет интересна.

— А ты не слишком разговорчива.

— Я устала. Даже не переоделась с фотосессии.

— Хочешь, домой отвезу?

Мне безумно хочется отделаться от Якоба, но в то же время гордость не позволяет показать, что мне не безразлична эта встреча. Что я взволнована. Если с Якобом столкнулась, значит и Артур неподалеку может быть. И если быть честной до конца — я хотела, чтобы меня увидели эти двое именно такой. Успешной. Красивой. Неприступной и холодной. Поэтому, обращаюсь к самовлюбленному пижону на «вы». Разговариваю непринужденно, как с любым другим гостем на этом судне.

— Яхта еще как минимум час будет дрейфовать на Волге. Или у вас возле бортика пришвартован катер?

— Ага. Как ты догадалась? — посмеивается в ответ Якоб.

— Если вы серьезно, то извините. Я пошутила. Слишком плохо знаю вас, чтобы куда-то вместе ехать. Уж лучше тут поспать. Запрусь в каюте.

— Слушай, детка, ну не надо мне выкать-то, смешно звучит. Мы с тобой не сильно по возрасту отличаемся. Неужто так осталась той же недотрогой? Помню-помню, всегда такой была. Когда Бурмистров тебя обхаживал.

Запретное имя произнесено — и все волоски на моем теле встают дыбом. Прислушиваюсь к ощущениям — насколько больно? Да нет, как ни странно, не особо. Почти ничего.

— Это было слишком давно. Не помню. Простите, я пойду. Подремлю.

— Не-а, не пущу, Скорос. Сначала пообещай.

— Что?

— На «ты» перейдем.

— Вы и так перешли. — Пожимаю плечами.

— Ага. А теперь и ты давай.

— Даже не помню, как вас зовут. — Опять ложь.

— Якоб.

— Ну хорошо, Якоб. Если тебе это важно. А теперь — пока.

— Увидимся?

— Вряд ли.

— Ты не скорпион ли, в переводе с греческого, Скорос? Уж больно кусачая!

— Не-а. Если интересно — гугл в помощь!

POV Артур

Из обезьянника меня приехала вытаскивать хмурая Таисия.

— Спасибо, сестренка, — не знаю, что еще сказать. Едем в машине, отворачиваюсь и смотрю в окно.

— Не за что, братец. — Устало отвечает.

Понимаю, снова разочарование. Подвел в очередной раз. Чувствую себя паршиво. Даже погода не радует — солнце светит вовсю, зелень распустилась, буйство весны во всей ее красе. А на душе — зима да вьюга. Хм, ты прямо поэт, Бурмистров.

— Расскажешь что произошло?

— Не-а. Неохота разговаривать.

— Что дальше, Артур? Может пора остановить это саморазрушение? Понимаю, ты не виноват… Так вышло. Но все можно вернуть.

— Ты это о чем?

Сразу о Мотыльке мысль. Ее вернуть хочу, больше ничего мне в этой жизни не надо.

— Я о жизни твоей. Об институте. Когда поедешь восстанавливаться?

— А-а. Не, я туда ни ногой больше. Новый контракт хочу.

— С ума сошел? Тебя и так еле вытащили! Родители не переживут!

— Переживут. Я взрослый мальчик. У меня отличная военная карьера. И денег платят много. Дедовы не нужны. Димка может не переживать.

— Дед скоро вернется. Расставит все по местам. Димке наваляет. Пока тот окончательно не погубил его бизнес.

— Мне плевать. Не нужны ни деньги семейные, ни разборки. Правда, Тай. Не хочу. Не грузи меня этим.

— Артур, пожалуйста…

— Хватит. Отвези меня лучше на дачу. Не хочу домой. Вопросов, упреков. Пожалуйста!

Таисия замолкает, поняв, что с мной сейчас бесполезно спорить. А может сестра согласна со мной — не стоит мне сейчас появляться перед родителями, с рассеченной губой, в порванной рубашке. Зачем матери лишний раз нервы трепать. Поживу на даче. Сто лет там не был.

Даже за вещами не стали заезжать, хотя Тайка предложила. Но мне сейчас не до мыслей о шмотках и бритве. Все можно купить. А может и какие старые вещи найду, главное, переодеться и душ после обезьянника принять, остальное меня не волновало.

— Я с тобой останусь, — заявляет сестра, паркуя машину перед воротами дома.

— По-твоему я маленький и не могу один тут пожить?

— Нет, просто хочу побыть с тобой.

— А я — остаться в одиночестве.

— Не дождешься, — бросает Таисия и выходит первой из машины.

Открывает багажник, достает пакеты с продуктами — по дороге мы заехали в большой супермаркет. Неохотно вылезаю и подхожу к сестре. Молча забираю покупки и направляюсь к дому. Похоже, в одиночестве я смогу остаться только если запрусь в комнате. Так и делаю. Принимаю душ, сначала горячий — чтобы смыть с себя всю грязь этого вечера, потом ледяной — потому что мысли снова вернулись к Мотыльку и у меня встал… Видения, фантазии нахлынули со всей остротой, руки помимо воли потянулись к члену. Какая же она красивая стала, просто невероятно. Но красавиц полно, и ни одна так сильно в сердце не впечатывалась… Только Василина, незаметно прокралась в душу и все в ней перевернула с ног на голову. Сотни раз убеждал себя, что это ошибка, может чувство вины, может — соперничество, или неудовлетворенное желание, ведь она так и не стала моей. Только вот забыть ее, выкинуть из головы не получалось.