Боюсь, нам придется смириться с поражением и временно признать власть упыря, иначе полного разгрома не избежать. Мы проиграли битву, но не войну, однако биться открыто — меч на меч, щит на щит — в сложившихся условиях считаю чистым самоубийством. Мы должны затаиться, скопить силы, а уж потом нанести удар в самое сердце. Слава Свету!».

Очевидно, воцарение вампира пришлось клирикам не по нраву. Еще бы — а вдруг кто узнает, что преданные служители добра сами создали царя-упыря? Так и последнего влияния лишиться можно, поэтому лучше всего замести следы неудачного эксперимента и заодно поставить во главе державы свою марионетку. Но дворцовый переворот пошел не по плану, и вместо того, чтобы свергнуть Анхальта, наоборот, заставили того прислушаться к высшим офицерам и дворянству и принять их предложение.

Разумеется, сдаваться так просто магистр не собирался, и клирики развязали войну, использовав дремучих холопов в качестве основной движущей силы. Тоже правильный ход — достаточно сделать еще несколько вурдалаков и натравить их на селян, и очень скоро россказни о кровавой нечисти на троне лягут в благодатную почву. И разъяренная беспределом упырей чернь в кратчайшие сроки сбилась в огромную банду, более известную как Крестный Поход. Естественно, при должной поддержке заинтересованных лиц: план Даллеса, конечно, вымысел, но его местный вариант сработал на отлично. Правда, довести его до конца так и не удалось.

«Ваше преосвященство, Емеля-дурачок привел под Москву свое голозадое воинство. По городкам, весям и прочим медвежьим углам сумел насобирать десятки тысяч — по головам не считал, но навскидку до полусотни будет. Вооружение — никакущее, выучка — такая же. В основном холопы и чернь при незначительной поддержке казаков и сибирской конницы, но большого перевесу они не сделают.

Беда в том, что после каждой схватки с упырями остается превеликое множество вурдалаков — то бишь, мертвяков оживших и крови алчущих. Почти все наши клирики заняты отловом и уничтожением этой заразы, но справиться с ними столь же непросто, как и вручную передавить всех блох на собаке. И даже несмотря на то, что нам удалось захватить немного мортир, опытные пушкари разбежались и поддерживать Крестный ход не хотят, памятуя о былых заслугах немецких наемников.

Посему считаю прямой штурм северной столицы бессмысленным и опасным. Лучше всего выманить упырей из города — например, для подписания мирного соглашения на ничейной земле — да пусть в той же Москве. В ином случае пригрозить взятием города с последующим бесчинством и жертвами. А для пущей убедительности распустить в народе слух — мол, если Анхальт в самом деле так печется о подданных, то пусть едет договариваться, а не сидит сиднем за высокими стенами. Когда же немцы покинут Петербург, тут уж поступайте, как знаете. В любом случае, нам бы крайне пригодился союзник на той стороне, который убедил бы Вальдемара отправиться с посольством в Москву».

Как и можно было предположить, за нового императора вступились военные, а куда там толпе крестьян, пусть и весьма многочисленной, против обученного и хорошо вооруженного войска? Пока бродили по тайге и уральским горам, победы сыпались одна за другой, хотя все битвы наверняка проходили по одному и тому же сценарию: люди либо присоединялись, либо разбегались, и сражений как таковых попросту не было.

Но когда вся эта вдохновленная ватага прибыла под крупный, укрепленный, а самое важное — лояльный государю город — тут-то и пришлось приступать к длительной осаде и просить переговоров. Ведь без них имелись все шансы завязнуть окончательно — и несмотря на не самые выгодные для себя условия, Владимир все же согласился, что в итоге обернулось предательским нападением на Петербург и последующей резней. Но почему умный, опытный и дальновидный император повелся на очевидную уловку?

«Ваше преосвященство! Я нашел персону в северной столице, достаточно близкую к Анхальту и обладающую некоторым влиянием на оного. Переписка с сей персоной слишком опасна — почту могут вскрыть соглядатаи Тайной канцелярии, что полным составом легла под новую нечистую власть. Вам нужно встретиться лично и обсудить вопрос с глазу на глаз, но так, чтобы никто иной вас не заметил. По моим оценкам, лучшее место — старый храм Света на Волковском кладбище. Там поклонялись Солнцу по западному обычаю — явившись туда инкогнито, вы займете места в подземных кельях-исповедальнях и сможете поговорить без лишнего внимания. Если место вас устроит — только дайте знак, и я немедленно начну все необходимые приготовления».

— Это наша последняя зацепка, — я откинулся на спинку софы и закрыл уставшие глаза.

— Волковское клабище? — Герман поднес лист к лицу. — Не так далеко отсюда. Верст шесть-семь. Если срежем — за час управимся.

— Уже темнеет, — Щедрин поежился, глядя на бьющее в окно золото.

— Что — там тоже гомункулы гнездятся?

— Такие — нет, — помещик с отвращением посмотрел на голову аватары. — Но вурдалаков — тьма.

— Вы не той тьмы опасаетесь, господа, — Гессен встал и положил ладонь на эфес. — В полночь испытание закончится. Так что если хотите победить — придется поторопиться.

Я хотел вооружиться перед важным походом, но патроны в карабине полностью размокли, а снаряжать их я не умел, да и не нашлось поблизости подходящих пуль и капсюлей. Что же, раз не досталось оружия, почему бы не разжиться «броней», однако и тут приключился полный облом. К величайшему сожалению, плащ оказался настолько длинен и широк в плечах, что сидел на мне, как парус на швабре. Страшно представить, каких размеров был при жизни хозяин, но лично я называл бы его не иначе, как шкаф Дракула.

По той же причине пришлось оставить в схроне тяжеленый рунический палаш — из-за обилия золотых знаков весило оружие килограммов десять, и я бы насмерть замучался размахивать им даже двумя руками. Пистолеты тоже не пригодились — для них барабанов еще не придумали, а таскать с собой громадные однозарядные бандуры с раструбами на стволах такое себе удовольствие. Как говорится, кесарю кесарево, графу — графское, а мне надо хорошенько подкачаться, чтобы орудовать такими артефактами.

Да и таскать на себе шмотки злейшего врага вампиров не особо этично — одно дело снять с мертвого немца трофейный «шмайсер», и совсем другое переодеться в эсэсовскую парадную форму сплошь в свастиках и мертвых головах. Так что вернул винтовку на законное место, со вздохом насладился могучей красотой и с тяжким сердцем побрел на выход.

Солнце нижним краем коснулось горизонта, и на руины упала зловещая тень. Стараясь лишний раз не тормозить и не задерживаться, мы прошли захламленный мост через Фонтанку, свернули к Обводному каналу и быстрым шагом спустились по грязному и узкому руслу Волковки прямиком к кладбищу.

Погост с покосившимися и разбитыми плитами окружал высокий кованый забор — на наше счастье поваленный в нескольких местах. Похоже, здесь развернулась битва за подступы к адмиралтейской набережной — мраморные надгробия носили отчетливые следы как ядер и картечи, так и когтей. Неудивительно, что из вскрытых склепов и разрытых могил медленно сочился густой белесый туман, словно под землей кто-то варил деготь. Истинные хозяева развалин постепенно просыпались перед ночной охотой, и свежая кровь, по доброй воле пришедшая на ранний завтрак, распаляла аппетит гораздо быстрее.