– Мне следовало вас предупредить, – дочь Рудольфа и Георгии вновь была само спокойствие, – что маркиза Фукиано не уехала после приема, но я не сочла возможным… вдаваться в некоторые обстоятельства.

– Да, – Ноймаринен потер спину, – надо было вас предупредить. Как вы себя чувствуете?

– Молодо, – фыркнула совершенно счастливая Матильда. – Ничто так не молодит, как смерть единственного внука и появление вздорной свекрови.

– Сударыня… – герцог моргнул и внезапно расхохотался. – То есть… Прошу простить… Сударыня…

– Не сударыня… – выдохнула алатка, тоже давясь смехом. – Матильда… Стол кто поднимать будет?.. Грязно же…

– Лучше перейти в другую комнату, – Георгия, придержав юбки, обошла винную лужу, в которой плавали осколки и торчала непонятно как вставшая дыбом ложка. – В Серебряной гостиной сегодня обновили букеты. Его высокопреосвященство, когда он… освободится, присоединится к нам.

– Идемте, – буркнула алатка, позволяя Урфриде взять себя под локоть. Веселье и гордость разом куда-то делись, зато из памяти вылезло вроде бы напрочь забытое озеро мансая. Золотистые дурманящие волны лениво накатывали на берега, а вдали грохотало и топало. Это нагло выплясывала одинокая нога в черном ботфорте, да и чего бы она могла бояться? Коннер с его выдрами остался далеко, и сожрать разгулявшуюся нечисть было решительно некому.

Ярко-синие портьеры светились, словно вознамерились стать небом. Савиньяк отдернул показавшийся ледяным атлас и выглянул во двор, где сосредоточенно стучали шпагами двое унаров: Арно и Эстебан Колиньяр, давно покойный, это Лионель знал наверняка. Маршал рывком обернулся, узнавая комнату, в которой мать некогда шнуровала корсаж Марианны; на изящном столике все еще стыл позабытый шоколад, и в нем ковырялся солнечный лучик. Ли вернулся к окну: поединок продолжался, но маршала куда больше занимал окружающий пейзаж. Мать видела в окно Ноху, а дуэлянты топтали камни двора какого-то северного замка, то ли Ноймара, то ли вовсе Фельсенбурга, на что намекала здоровенная, усыпанная шишками ель.

Мимо, едва не чиркнув крылом по решетке, пронеслась ласточка. Снега не было видно даже у стен, мало того, повсюду радостно желтели какие-то цветочки. Зима кончилась, никто и не заметил, в бреду так бывает, в жизни тоже.

Пройти сквозь стену на сей раз не удалось, но в снах Ли этого и не умел, зато у него выходило открывать двери, трогать вещи, пить вино. Савиньяк вдохнул терпкий – в шоколад явно подмешали апельсиновую цедру – аромат и швырнул чашку об пол. Иногда, что-то разбив, удавалось проснуться, удалось и сейчас. Судя по уже не ночному сумраку за окном, он проспал больше пяти часов, какая роскошь!

Вызванный ординарец доложил, что гонцов от Вальдеса не было, и отправился за водой для бритья. Отсутствие новостей не удивляло: будь иначе, маршала б немедленно разбудили, так что у адмирала тихо. И будет тихо, пока не двинется Заль. Если ойленфуртцы еще не взбунтовались, это случится сегодня или завтра, но случится обязательно, разве что зайца раньше сожрут собственные генералы, но и у них один путь – к дуксам.

Вода оказалась горячéй, чем нужно, но ждать Савиньяк не стал; маршал сосредоточенно брился, глядя в плохонькое трактирное зеркало, и одновременно раздраженно ворочался под пуховым одеялом. Ему, то есть маршалу Залю, не спалось. Нужно было решаться, и решение казалось не просто верным, но единственным. И все же сделать первый шаг было сложно, а еще эти ойленфуртцы… Если они решатся на измену, командиры вряд ли наведут в полку порядок. Надо было действовать вчера, едва трусоватый капитанишка сообщил про Савиньяка; и Фраки говорил, этот фельпский проходимец вечно говорит, а ведь всё из-за него! Свалился на голову, втерся в доверие, подбил на авантюру и продолжает… советовать. С ним-то самим ясно, разинул рот на слишком большой кусок, подавился и удрал, чтобы не прикончили какие-то адрианианцы, но что теперь делать Залю, некогда безупречному генералу, а ныне, самое малое, дезертиру и убийце верных короне офицеров?

От ответа за Дарави и прочих мерзавцев можно уйти, лишь сунув в пасть регенту что-то по-настоящему ценное. Например, Олларию вместе с дуксией, но сперва столицу нужно взять, а для этого оторваться от Савиньяков, которые за Кольцо не пойдут. Если сейчас можно быть хоть в чем-то уверенным, так это в запретах Ворона, а он мало того что запретил, так еще и наставил вдоль всего Кольца застав. Проклятье, и что б было не раскидать по ним самых ненадежных! Заль бы так и сделал, не обнаглей Дарави. Это надо было додуматься, явиться на званый обед и обвинить командующего в измене, да кто бы такое выдержал?!

Воспоминания о былой злости эту самую злость разбудили, далекий заяц дернул ногой, угодил большим пальцем в какую-то дыру – проклятье ординарцам! – и отшвырнул одеяло. Ему хотелось убить сразу и Фраки, и Валмона, вернуться на берега Каделы, захватить Олларию и доложить Ноймаринену. Или сперва выждать и посмотреть… Он же всегда выжидал, и это себя оправдывало, только ожидание ожиданию рознь! Одно дело не спешить к драке с непредсказуемым результатом и совсем другое – сидеть и думать, взбунтовались ойленфуртцы или нет. Если нет, всех помнящих Дарави офицеров придется немедленно расстрелять, сложности на марше никому не нужны. И лишние свидетели тоже не нужны, с кем бы ни пришлось в итоге договариваться.

Генерал, то есть конечно же маршал, раздраженно прошелся по жарко натопленной – он всегда любил тепло – комнатенке, стараясь взять себя в руки. Хуже нет, чем потерять в решающий момент самообладание, но попробуйте его сохранить, когда под боком резвится свихнувшийся адмирал. Заль гонял его по провинции больше месяца, не давая нигде закрепиться, но окончательно прогнать буяна не получалось, как и придавить: Вальдес всякий раз умудрялся уйти. Вначале это казалось смесью случайностей и везения, а то, что в погоне пришлось изрядно отдалиться от облюбованной для зимовки Варзы, особо не волновало. Пока неделю назад армия не оказалась в дневном переходе от Кольца.

Постоянные неудачи начинали бесить, хотя следовало задуматься, как безголовый, ни Змея не соображающий в сухопутных войнах моряк не дается в руки лучшему тактику Талига. Заль, не толкай его под локоть советнички, обязательно бы задался таким вопросом и все бы понял, но разгадка пришла сама и с неожиданной стороны. Непонятно как добравшийся до ставки пройдоха передал письмо от других пройдох, величающих себя «свободными дуксами». Письмо, надо отдать ему должное, оказалось выдержанным в самых доброжелательных тонах, и захочешь – не найдешь, к чему придраться. Дуксы предлагали командующему Кадельской армией дружбу и союз, причем предлагали толково, со знанием дела, ни на миг не усомнившись в его маршальстве. Командующий задумался, а свитские бездельники принялись уговаривать согласиться, до них не доходило, что, присоединившись к дуксам, станешь врагом подлинных хозяев Талига: Алвы, Савиньяка, Ноймаринена, Валмона.

Конечно, скрутив дуксам головы и вручив регенту столицу, можно не бояться за старые грешки… Было бы можно, окажись регентом кто-то другой, а не Алва; с этим, пожалуй, поторгуешься, да и сами дуксы наверняка подумывают о предательстве. Армия им всяко нужна, а вот нужен ли сильный и опытный чужак во главе неё? Спят ведь и видят прибрать полки к рукам, а командующего – в сторону, если не вообще… Нет, доверять таким нельзя, но поговорить стоит, благо данарии обещают прислать своих представителей к Кольцу, да и армия подустала, нужен отдых.