Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Ну, собралась, и что?
- И тебя перебили, а ты прилегла на подушки. Я не успела сообразить, глядь – а ты спишь!
- Странно, - пробормотала она. – Не помню!
- Ты долго не спала в тот день. Утомилась. А пир протянулся далеко за полночь! Ты уж после полуночи заснула.
- Одень и причеши меня как следует! – приказала властно Рамла, выпрямляясь. – Еще лучше, чем вчера. Как бы то ни было – но я скажу им все, что следует! Этой девке не место рядом с Фараджем – даже будь она дочкой самого вождя наших союзников. И пусть Фарадж после делает со мной, что захочет, - прибавила глухо.
- Как скажешь, госпожа, - Накато поклонилась. – Я сделаю все, как скажешь…
Спорить с ведуньей бесполезно – она не передумает! Благо, один день уже миновал, и впереди – меньше половины декады пиров. Она просто будет усыплять шхарт – а та пусть думает, что ей не хватает сил попасть на пир.
Хотя после третьего раза она, быть может, и заподозрит, что дело нечисто.
Но что она сделает? Нажалуется Фараджу – и Накато расскажет ему, зачем так поступала. А тот уж найдет способ помешать ведунье осуществить ее намерение и поссорить его с союзниками.
Чтобы выйти из шатра, ей и предлога сочинять не пришлось.
Старуха-лекарка только головой покачала, когда Накато объяснила ей, как опрокинула всю скляницу в молоко для Рамлы. Поворчала, но вручила новую – побольше. И настрого наказала не лить лишнего – чтобы со шхарт дурного не случилось. И усыплять не посреди дня, а на ночь, чтобы та уж наверняка спала до рассвета.
Что ж, придется исхитряться. Ничего, она справится! А главное – если никто о ней не вспомнит ввечеру, то и она сможет поспать, пока знахаркины капли действуют.
*** ***
- Мне бы хотелось навсегда остаться во сне. Или вовсе в потустороннем мире, - проговорила Накато.
Голова ее лежала на груди Таонга.
Летнее оглушительно-синее небо раскинулось над ними высоким куполом. Здесь, на границе миров явленного и потустороннего, всегда царило лето. В отличие от степи, забеленной зимней пургой. И здесь было хорошо. Спокойно и мирно – как редко бывало в настоящей жизни.
Накато впервые задумалась – а зачем ей сдалась жизнь? Беспокойная и полная горечи.
С Таонга они виделись не так часто. И сейчас был один из редких моментов близости и умиротворения. С покойным шаманом можно было говорить обо всем на свете, ничего не боясь. И ничего не скрывая – а что за смысл скрывать что-то, если ему здесь, в мире потустороннем, все ведомо?
- Стоит ли торопиться, - протянул он мягко. – Потусторонний край – место, где все оказываются рано или поздно.
- Здесь так спокойно, - признание вырвалось само и прозвучало горше, чем ей хотелось.
- И все же тебе не следует торопиться. Всему свое время в этом мире, - он помолчал, положил тяжелую жесткую ладонь на ее голову. – Мы можем видеться чаще. И еще мы сможем видеться наяву – а там никто не сумеет за тобой шпионить или мешать нам.
- Наяву? – Накато подняла голову, заглядывая ему в лицо.
Слова Таонга вызвали недоумение. Как они смогут видеться наяву? Он – дух бесплотный, и видеться они могут лишь здесь – в мире снов.
- Наяву, - он кивнул. Поглядел ей в глаза и улыбнулся вдруг озорно, точно молодой мальчишка. – Для этого нужно лишь мне очутиться в мире явленном.
- Ты заговорил об этом, - она приподнялась, села, глядя на него пристально. – Ты знаешь, как это сделать? Есть такой способ?
- Способ есть, - он тоже поднялся с земли, сел напротив. – Для этого мне нужно лишь тело, в которое сможет поместиться мой дух.
- Вот как, - до нее стало доходить.
Она прекрасно помнила, что ее бывший хозяин – Изуба – в доме которого она была одной из наложниц, после смерти сумел вернуться. Все, что ему для этого понадобилось – тело еще не рожденного ребенка. Тело, которое покинул дух, когда появилась угроза гибели. И Таонга, видимо, хочет вернуться так же! Только чье тело он изберет?
- Бомани – скверный шаман, - хмуро поведал он. – Мне не нравится то, что я вижу отсюда. Он глуп, напыщен, самонадеян и сластолюбив. Ему не место подле Фараджа!
- Ты хочешь занять его тело?
- А чье же еще? Бомани – шаман. И я вновь сделаюсь шаманом племени. Мне не придется никому ничего доказывать. Мне не придется даже называть свое настоящее имя. Я просто стану исполнять свои обязанности перед племенем.
- И мы вновь окажемся вместе!
- И мы вновь окажемся вместе, - эхом откликнулся он. – А освободить тело легче легкого. Ты ведь уже использовала цвет червей! Он хранится у твоей госпожи – Рамлы. Она в своей глупости считает, что он ей поможет раскрыть ее дар.
- А он ей не поможет? – удивилась девушка.
- Дар раскрывается сам и только сам. Тогда, когда приходит время, - жестко прихлопнул Таонга. – А использовать такие сильные снадобья – означает и гасить свой дар, и гневить богов и духов. А еще это – знак неверия и слабости.
- Почему ты не сказал об этом Рамле? – Накато растерялась.
- А я не обязан ей помогать на ее пути. У нее – своя дорога. Моя дорога – служение племени.
Накато хмыкнула. В конце концов, все это – не ее дело.
- Значит, дух Бомани можно изгнать из тела с помощью цвета червей? – переспросила она. – И я должна высыпать горсть в горящую жаровню, верно?
Как тогда, когда она вмешалась в ритуал Рамлы по приказу Амади. Странно – выходит, ее хозяин хотел, чтоб дух шхарт покинул ее тело? Да, наверное, так и вышло – ей-то вон как скверно было после того, как вдохнула того дыма!
- Ты все верно поняла, - Таонга пристально глянул ей в глаза, и на миг девушке сделалось не по себе – так горел его взгляд. – Горсти только вот будет маловато. Сыпь три – не меньше! Чтобы наверняка. Бомани скверный шаман, но дух его силен. И, чтобы выдворить его, понадобится немало сил.
- Я сделаю,