откровенным, – сказала она. – Если вы пришли сюда поиграть со мной, то не стоило.

– Прошу прощения. Я не знаю, как погиб Агнус Иллиций.

– Согласно официальной сводке, он был подельником Якоба Сорвенгера, который путём устранения конкурентов планировал войти в суд присяжных. У вас есть что-то, что могло бы опровергнуть этот факт?

Эрхара, возвращение Молтембера, проклятие Семи. У Юлиана было что сказать, но Магдалена Хендрикс этого никогда не услышит.

– Не общался с герром Сорвенгером на эту тему, – произнёс он.

– Каким образом вы оказались на крыше Центральных Часов? Что там делали Якоб Сорвенгер, Ривальда Скуэйн и Ян Поборски?

– Очевидно, Якоб Сорвенгер захватил меня в заложники с целью выдвижения своих условий Ривальде Скуэйн, которая его раскрыла.

– Выходит, вас с ней связывали тесные отношения?

На один вопрос о Ривальде Скуэйн Юлиан был готов ответить, но второй и последующий нет. Магдалена Хендрикс многое себе позволяла, и Юлиан пожалел, что повёлся на провокации Йохана и пришёл сюда.

– Я один умел варить её любимый глинтвейн, – сказал Юлиан.

– Глинтвейн? Что?

– Подогреваете вино, добавляете туда корицу, гвоздику, лимонную цедру…

– Я знаю, что такое глинтвейн. Вы хотите сказать, что именно из-за него Ривальда Скуэйн была готова на подобный риск?

– Я не хочу больше обсуждать Ривальду Скуэйн, ясно?

Юлиан инстиктивно ударил ладонью по столу. Магдалена испуганно отстранилась назад.

Очевидно, перегнул палку. Заглянув в глаза девушки, он увидел в них невероятное разочарование. Что поделать, если единственное, что Юлиану хорошо удаётся, это разочаровывать людей – родных, близких и даже едва знакомых?

У Юлиана возникло глупое желание обнять Магдалену и сказать, что он совершенно не такой, и всё когда-то будет хорошо, но разве он имел на это право? Демон подсказывал, что Юлиан поступает верно, и человек, посмевший разворошить память о Ривальде, не заслуживает уважения.

Если бы перед Юлианом сидела любая другая журналистка – будь она хоть в сто раз красивей Магдалены, он поднялся бы и ушёл после вопроса о миссис Скуэйн. Почему ему не хотелось уходить? Он не приносил никакой пользы «XXI веку». Возможно, тратил драгоценное время Магдалены. Откровенно дурачился. Но не уходил. Не хотел, хотя и понимал, что это правильно.

– Простите меня, – тихо сказала Магдалена. – Я плохая журналистка, знаю… Сожалею, что потратила ваше время…

– Я готов продолжить, – неожиданно для самого себя ответил Юлиан.

– Хорошо, – произнесла журналистка и собралась с мыслми. – Весь город видел взрыв центральных часов, который состоялся ровно в полночь. Вам известно, чем он был спровоцирован?

– Якобом Сорвенгером.

– Но в чём заключалась его мотивация? Он же сам едва не погиб.

Юлиан потратил несколько секунд для того, чтобы придумать очередной ложный факт.

– Миссис Скуэйн поставила его в безысходное положение. Он не захотел садиться в тюрьму, поэтому принял решение покончить со всеми – и с собой, и с нами.

Магдалена не стала ничего записывать и отложила ручку. Она выглядела совсем потерянной.

– Полагаю, никакой сенсации не будет, – сказала она. – Но ведь этого не может быть. Вы должны знать хоть что-то, что прольёт свет на эти события. Герр Мерлин, пожалуйста.

– Мне нечем вас порадовать. Всё было так, как говорили газетные статьи.

– Но на лондонском суде вы выступили с другим заявлением. Вы пытались переубедить суд и попытаться доказать, что ситуация куда страшнее…

– Вы это в газете прочитали?

– Да.

– Вы сами говорили, что газеты врут.

– Должна быть причина, по которой Сорвенгера не приговорили к смертной казни.

– Он нанял очень хорошего адвоката.

Змеевидная Хлоя Гесснер и впрямь была хорошим манипулятором – тут Юлиан не соврал.

– Я благодарю вас за интервью, – сказала Магдалена.

Она отвела взгляд от Юлиана и, неаккуратно закрыв блокнот, спрятала его в сумочку. Приподняв шарф, она надела пальто и вышла из-за стола.

– Всего доброго, герр Мерлин.

Магдалена едва ли не бегом отправилась в сторону выхода. Юлиан услышав звук громко захлопнувшейся входной двери и невольно моргнул.

Он снова остался наедине с самим собой в «Хартсе», но на этот раз не испытал облегчения.

Юлиан испытывал очень странное чувство. Оно было спровоцировано противоречием, которое разделило все его мысли на два лагеря. С одной стороны, в нём было много негатива, и именно из-за этого Юлиан столь недостойно вёл себя во время интервью – грубил, дурачился и лгал. С другой же стороны, Магдалена Хендрикс не сделала ему ничего плохого – она была доброй и невинной девушкой, не заслужившей такого неуважения к своей персоне.

Юлиан ощущал вину. Но этому чувству сопутствовало противоположное – он тоже не заслужил многое из того, что с ним произошло. Он не заслужил обвинений в свой адрес по поводу украденной вазы, он не заслужил быть опозоренным Аароном Браво, он не заслужил быть брошенным Пенелопой.

К чему хорошее отношение к людям, если отдачи не существует?

Молчание не давало ответов. Вместо него ответила одиноко лежащая на столе ручка, выполненная в форме золотого пера. Очевидно, она принадлежала Магдалене, которая в спешке забыла её.

Юлиан должен был вернуть пропажу.

Схватив ручку, он выскочил из кафе так же поспешно, как Магдалена двумя минутами ранее. Осмотревшись по сторонам, он заметил одинокую женскую фигуру, бредущую в сторону троллейбусной остановки.

Успеет ли он? Что, если нужный троллейбус опередит его и освободит от необходимости? В конце концов, ручку он может передать и Йохану.

Но ноги Юлиана самостоятельно бросились в погоню.

– Магдалена! – окрикнул он её, забыв о правилах приличия, обязывающих называть её «фрау Хендрикс».

Та мгновенно обернулась и сделала длинный шаг в сторону Юлиана.

– Ты забыла, – сказал он и дрожащей рукой протянул ей ручку.

Юлиан не знал, почему дрожали его руки и из-за чего он вообще волнуется.

– Забыла? – растерянно спросила Магдалена и неторопливо приняла ручку.

Юлиан ощутил тепло её руки. Это длилось всего мгновение, но отчего-то заставило шею Юлиана покрыться мурашками.

– Да, будь внимательней, – сказал он.

Магдалена смотрела на него своими яркими карими глазами. Она была довольно высокой – всего на полголовы ниже, чем Юлиан и настолько же выше Пенелопы, потому ему не приходилось опускать шею для того, чтобы смотреть в её глаза.

На своём веку Юлиан видел много глаз – голубых, зелёных, серых и карих, как у Магдалены. Но что особенного в этом взгляде? Лёгкая подводка, едва заметная синяя тушь на веках и длинные чёрные ресницы не несли в себе никакой тайны.

Юлиан увидел, как зрачки Магдалены расширились.

– До встречи, Юлиан, – сказала она.

И поцеловала его. Это был короткий поцелуй – она совершила резкое движение в его сторону, прикоснулась к