— Иван Степанович, — не удержался я как-то раз, — вы сами-то к этому подземельному делу никакого отношения не имели?

— Какие ещё подземелья? — хмуро отозвался он.

— Ну, коня золотого, чингизханского, не пробовали отрыть?

— Что за дурь! С чего это ты взял?

— А я как-то гляжу, у вас вырезки из местных газет на столе лежат. Простите, случайно обратил внимание. Наш Шилов там, археолог со статьи, и фотки золотых подвесок с сарматскими всадниками.

— Ты бы меньше чужие столы рассматривал… — совсем нахмурился Дед, но быстро остыл и начал рассказывать про Шилова.

А сегодня он весь вечер был сам не свой. И в кресле ему не сиделось, несколько раз даже подмигивал мне, чтобы я Анастасию отвлёк, а сам нырял в свой тайник, а затем забирал кота и шёл с ним прогуливаться во двор. Сам, конечно, покуривал, а мне отдуваться! Впрочем, зеленоглазое создание не видело ничего, кроме своего Рафаэля, оно вещало как раз о самом трепетном периоде его жизни, когда, отбиваясь от множества поклонниц, тот сам влюбился в замужнюю особу и к тому же занятую другим любовником. Ну прямо круговерть! Туго приходилось в то время таким наивным кавалерам, как её кумир, но зато Дед безнаказанно отводил душу во дворе.

— Что-то случилось, Иван Степанович? — шепнул я ему на ухо, когда он возвратился из очередной ходки.

— С чего это ты взял?

— А перекуры?

— Цыц! Сейчас Анастасия самовар пойдёт ставить, тогда поговорим.

В особых случаях мы с ним небескорыстно использовали хлопоты внучки на кухне.

— Меня Иван Алексеевич теребит. Дело Требухина-то застыло, — досадуя, морщился Дед, когда мы остались одни. — Сначала Титов его прикрыть хотел, а я воспротивился. Потом очевидно стало, что его убили, но раскрыть-то так и не удалось. А теперь, когда этот молодчик ушёл, два убийства на мне. И Требухина, и Егорова, на днях Мигульский опять разговор затеял, настаивает на передаче обоих дел в облпрокуратуру. Там, мол, народ опытный и дел поменьше в производстве, — быстрей раскроют. Еле отговорил, но чую, — ненадолго.

— А может, лучше? Для общей пользы? — заикнулся я.

— Молчи, балбес! — стрельнул он в меня глазами. — Наломали вы дров с Рубвальтером.

— А я при чём?

— Хорош, гусь.

— Если бы не Дунька та!

— «Дуняшка», — поправил Дед. — Храбрец выискался! Крысы домашней испугался. А мне всё мероприятие угробил. Теперь повторять всё надо. Я не успокоюсь, пока квартиру не обшарю. Что-то искали убийцы у Егорова.

— Найдёте дырку от бублика, — горько усмехнулся я. — Если и было что, тогда ещё унесли.

Мне вспомнились те комедийно-трагические события, завершившиеся дикими воплями Яшки, вернее, с них-то и начался весь переполох. И вдруг в моей голове словно что-то щёлкнуло. Я выкатил глаза на Деда.

— Ты чего уставился? Помог бы Насте с самоваром.

— Иван Степанович! — я покрутил головой, в ней что-то постоянно барабанило, будто счётчик Гейгера.

— Чего ты? — забеспокоился всерьёз Данилов.

— Мне к Егорову надо!

— Рано. Поживи ещё.

— В квартиру…

— Э-э-э, молодой. Размечтался. Мне давно хочется, да Мигульский не пускает. Погоди, говорит, пусть после вас люди успокоятся.

— Иван Степанович, я вспомнил!

— Чего ты вспомнил?

— Звоните Мигульскому! Вызывайте машину! Срочно к Егорову надо!

XV

Два дня я почти не видел Данилова, он допоздна пропадал то в облпрокуратуре, то у оперативников в управлении милиции, то засиживался в кабинете Мигульского, а без него я к Анастасии ходу не имел. Так что дулся я на Деда и поджидал своего часа.

Обижаться было на что, но я терпел, догадывался: после того, как мы нашли тайник в квартире Егорова, Дед занимался серьёзными вещами и ему было не до меня, сопливого стажёра.

Но сегодня уже собрались уходить, и он вдруг заявился. Яшка сразу за дверь, мы коротали время в кабинете Деда, пока он отсутствовал. Дед сразу мне с порога:

— Успеешь вещички собрать?

— Куда?

— На кудыкину гору.

— Завтра же выходной?

— Успеешь или вякать будешь? Может, не поедешь со мной?

Я сорвался было, собрался бежать сломя голову. А потом думаю: какие мне сборы? Чего брать? Всё при мне и потом, кроме куртки, мне и собирать нечего…

— Я готов!

— Вот. Слышу ответ настоящего бойца. Сейчас ко мне — и на вокзал. Нам до поезда полчаса.

— Это Хоттабыч понадобится.

— Машину Мигульский дал. У подъезда уже колёсами стучит. А насчёт билетов ребятки из уголовки побеспокоились.

И мы помчались.

Как взбеленилась зеленоглазая бабочка, как металась потом, пакуя Деда, дольше рассказывать, чем мы добрались до купе. Когда по его заказу принесли чай, мы перевели дух.

— Куда же едем, Иван Степанович?

Я и билеты в руках не держал, нас без них в вагон пустили, лишь Дед какую-то фамилию назвал, кажется, майора Мацибурко.

— А тебе не всё равно?

Я совсем сник.

— Ну не дуйся, не дуйся… На месте всё расскажу, если получится. А не удастся, зачем тебе знать? Меньше знаешь, лучше сны.

— Может, мне совсем выпрыгнуть?

— Ну что с тобой делать? Едем отдыхать в выходные дни. Устраивает? Мало мы с тобой помытарились последнее время? И лошадям отпуск нужен. А я, считай, устроил тебе экскурсионную поездку.

Меня очень злило его наигранное веселье, по глазам было видно, что Дед замыслил что-то серьёзное.

— Забыл про мои увлечения старческие? Ты их «хобби дремучего интеллигента» называл, смеялись надо мной с Настькой? Забыл?

— Почему же?

— Ну вот. Считай, я тебе экскурсию устроил. Лекцию на месте прочитаю. Идёт?

Совсем разозлившись, я и чай с ним пить не стал, знал — больше от него ничего не добиться, лёг на своё место, отвернулся к стенке и сделал вид, что сплю.

— Я думал, ты повзрослел уже, — пробурчал он, прихлёбывая из стакана. — Нет, когда закончишь институт, работать начнёшь, тогда конечно… Тогда ума-то прибавится.

— Вам бы тоже не мешало…

— Мне? А мне-то чего?

— Человеческого отношения!

— Ого! Вон куда хватил…

— Не зря из важняков-то турнули!

Я выпалил и от ужаса язык чуть не проглотил. Вот дурак! Чего о себе возомнил? Ну, нашёл тайник и чего? Такое ляпнуть!

Дед молчал, даже чай перестал прихлёбывать. Я весь сжался, боясь пошевелиться.