– Клипса могла выпасть из ее сумочки. Она любила разныепобрякушки. У нее полно такого барахла.

– Это Светина клипса.

– Я не знаю никакой Светы, – чуть было не заплакалрежиссер и прижал лопату к себе.

– Если вы ее не знаете, тогда откуда она знает вашадрес?!

– Честное слово, понятия не имею. Сегодня я договорилсявстретиться со своей любовницей. У меня были свои планы на вечер.

– Вас шантажировали в последнее время?

– Нет.

– Вам говорили про кассету?! – чуть было незакричала я во весь голос.

– Один раз звонила какая-то умалишенная и говорила прокакую-то кассету…

– А вы?

– Если я буду воспринимать все близко к сердцу, то язагнусь на следующие же сутки. Меня каждый день шантажируют с какой-нибудькассетой. Я не обратил на это внимания.

– Тогда зачем она продиктовала мне ваш адрес?

– Не знаю. Может быть, она нашла его на киностудии. Впринципе мой адрес можно узнать без особого труда и денег. Я вообще не понимаю,про кого выговорите…

– Про ту девушку, с которой вы спали в гостиничномномере…

– Если я буду запоминать всех девушек, с которыми сплю…

– Вы еще играли в гинеколога.

– Иногда я балуюсь какими-нибудь играми. Это нужно дляполного расслабления организма… Я не вижу в этом ничего ужасного. Каждыйудовлетворяет свои потребности, как ему нравится.

Мне хотелось верить режиссеру, уж слишком он был напуган,разбит и подавлен. Такой великий, недоступный и такой неземной стоит накладбище с лопатой в руках и со слезами на глазах пытается убедить меня в том,что он знать не знает мою подругу Не выдержав, я достала из сумочки мобильныйтелефон и попыталась позвонить Светке, но и на этот раз у меня ничего не вышло.Светкин мобильный был недоступен и находился вне зоны действия сети.

– Ну что? – тихо спросил меня плохо выглядевший,уставший Денис.

– Мобильный выключен.

– Может, она где-нибудь загуляла? Ты же сама видела,что этот мужик встречался со своей любовницей.

– А клипса?

– Может, у этой артистки в сумочке были точно такиеклипсы?!

– Нет. Светка знает, что я за нее переживаю. Если быона пошла в разнос, то не отключала бы свой телефон.

Я и сама чувствовала всю нелепость этой ситуации и как-тонервно пожала плечами. Мне показалось, что время остановилось и неизвестнокогда стрелка циферблата пойдет дальше.

– Тогда пусть роет могилу, – тихо сказал Денис иподошел к режиссеру поближе. – Мужик, мы тут с тобой всю ночь стоять небудем. Мне самому в больницу нужно. Давай рой могилу и дело с концом!

– Я сказал вам всю правду…

– Копай! – закричал Денис и приставил к головережиссера пистолет.

Режиссер стал громко стонать от боли в несгибающейся ноге ивыкорчевывать из земли куски глины.

– Я сейчас свалюсь…

– Копай!

– Не могу…

– Копай, сволочь, или я нажимаю на курок!

Режиссер обреченно посмотрел на рукоятку револьвера и все стеми же стонами продолжил копать.

– Я не знаю никакой Светы и никогда не знал…

Неожиданно он отбросил лопату, упал в небольшую выкопаннуюяму и стал громко рыдать…. Эти рыдания чуть не разорвали мое сердце, чуть невывернули его на изнанку.

Громкие мужские рыдания перемешивались с разбушевавшимсяветром, сгибавшим стволы деревьев. Я с ужасом посмотрела на эту картину иприкусила губу так, что на ней показались капельки крови. Человек, знающий, чтоего ожидает смерть, отдаст и расскажет последнее… А этот молчал. Видимо, емупросто нечего бы-. досказать…

– Вставай и копай! – громко скомандовал Денис исхватился за свое простреленное плечо. – Вставай, падла!

В тот момент, когда Денис снял пистолет с предохранителя, яотвела его руку в сторону и быстро проговорила:

– Денис, перед смертью человек всегда раскаивается.Перед смертью мы все честны. Скорее всего, Светка все сама себе накрутила инапридумывала. У нее очень бурная фантазия. Ей не привыкать. Мне кажется,сейчас мы наезжаем на невиновного человека…

– Ты уверена?!

– Не знаю, но мне хочется ему верить. Ему и так сегоднядосталось. Его ранили, он потерял любимую женщину..

– Какая она ему любимая? Он не любит никого, кромесебя. Не думаю, что он шибко расстроился из-за ее гибели.

– Все равно.

Режиссер услышал мои слова и закричал :

– Клянусь своей супругой, своими детьми, внуками, своейрепутацией – я не знаю никакой Светы. Сегодня я должен был встретиться сОльгой. Если я вру, то пусть моя семья будет проклята, а мои внуки заболеютстрашной болезнью!

– Он и в самом деле ничего не знает. Давай егоотпустим.

– Ты не пожалеешь?

– Нет.

Когда режиссеру приказали вылезти из ямы, особого торжествав его глазах не чувствовалось, а только страшная боль и чудовищная усталость.Казалось, он постарел на несколько лет. Посмотрев на меня благодарными глазами,он вытер рукавом слезы и произнес:

– Я сказал правду…

Денис кивнул головой и прокашлялся:

– Мужик, ты нас извини. Мы к тебе без претензий.

Мы тебя отпускаем. Трупы на твоей совести. Пусть от нихизбавляется твоя многочисленная охрана. По рукам?

– По рукам, – словно умалишенный, пробормоталрежиссер. – Вы не переживайте. Я сделаю все в лучшем виде Честное слово.

– Мы тебе верим, мужик. Мы с тобой никогда невстречались, а видели тебя только по ящику. Ты все уяснил?!

– Конечно, конечно… А деньги?

– Что деньги?

– Отдайте мне мои деньги. Мне нужно вернуть долг.

Умоляю вас.

– Держи.

Денис протянул режиссеру пакет с деньгами и похлопал его поплечу.

– Нам чужого не надо. Мужик, ты без обиды, путаницаполучилась. Там у тебя в доме, наверно, охраны уже куча. Давай мы тебя хоть доповорота довезем.

– Нет. Езжайте, я сам, – истерично замахал головойрежиссер.