Видно, цвет рубахи и вправду имеет значение – две стрелы, воткнувшиеся в землю между мной и белорубашечниками, намекнули им о дистанции, которую надо выдерживать. Я не обернулся посмотреть, кто это сыграл роль моего ангела-хранителя. Марат тем временем выпустил еще две стрелы, что окончательно охладило пыл моих несостоявшихся убийц…

– Ну, что, Алекс, делать будешь? Теперь ты влип по маковку…

Картина моего влипания была достаточна живописна – перевернутый экипаж, тело, лежащее в луже крови, и барышня, уже почти сползшая на землю… Мне будет очень трудно объяснить, что это тело перестало быть человеком исключительно в силу собственного желания напороться на мой меч… Да и не приходилось сомневаться в том, какую версию преподнесут его товарищи.

Алехин присел на корточки рядом с трупом и брезгливо, за волосы, повернул к себе лицо, чтобы в свете фонаря, который кто-то из гвардейцев прихватил с собой, рассмотреть мою жертву.

– А ты по мелочам не размениваешься, Алекс… – Что-то мне расхотелось узнавать, кого это я познакомил со своим клинком, но глаза уже действовали самостоятельно.

– Это же сын Киселя. Алекс, объясни, как ты мог не узнать сына Киселя?!

Скорее я бы не узнал собственное отражение в зеркале, чем Борюсю – сына Киселя. Гаже создания этот город не знал. Что ж, по крайней мере мой случайный выпад не задел невинного, хотя, глядя на лицо девушки, которая по-прежнему цеплялась за меня, я с трудом вспомнил слово «невинный». Борюся с компанией ехали развлекаться, а тут хрясь – и все забавы остались в прошлом.

– В комендатуру этих, – бросил Алехин подоспевшим бойцам и обернулся ко мне, – Ну что, повезли твою барышню к Лейзеровичу?

Что ж, клиника Лейзеровича – самое правильное место для моей нежданной спутницы. Выбрать правильное место для меня – значительное сложнее, что-то подсказывало мне, что ребята, задержанные гвардией, пробудут в комендатуре ровно до восхода солнца. А между тем моментом, как они выйдут за ворота, и тем, когда их товарищи выйдут на мои поиски, пройдет не больше пяти минут.

– Алекс, кто эта барышня?

Барышня-барышня, скажи, как тебя зовут? Барышня лишь тихо-тихо постанывала, говорить она сможет не скоро… Черт, я знал кто это. И везти эту вовсе не барышню надо было явно не к Лейзеровичу. Хотел бы я знать, как гамадрилы Борюсика умудрились с ней совладать, да и вообще решиться на такое.

– Алехин, ты что не узнал Веронику с Лысой Горы?

Пятьдесят процентов подкупов должностных лиц совершаются с целью вынудить их соблюдать должностные обязанности.

Из доклада инспектора отдела внутренних расследований

– Наказывать мы тебя не станем. Думаю, Лысая Гора очень удивиться, если узнает, что мы тебя не наградили… Но если хочешь, я подержу тебя под стражей месяц-другой. – Яковлев сегодня был просто душка, он был готов посадить меня за решетку, причем совершенно бесплатно.

– Ну, решайся, Алекс – так у тебя хотя бы есть гарантия, что мы сбережем твое тело…

– Это всё, что вы можете мне гарантировать, майор? – А я уже почти что готов был ему заплатить

– Алекс, ты знаешь, что я люблю маленькие кусочки золота, разложенные по большим и маленьким мешочкам… И поэтому я очень хорошо себе представляю, что будет чувствовать молоденький солдатик, когда Кисель предложит ему на несколько секунд закрыть глаза и уши, а перед ним на стол будут падать золотые рубли… На следующий день этот же боец будет удивленно моргать глазами, не понимая, как ты умудрился сам себе сломать шею… Причем процентов на пятьдесят его удивление будет искренним… И каждый будет знать, что произошло на самом деле, и толку от этого будет чуть.

– Я думал, меня будет охранять не молоденький солдатик… Я мог бы поработать подсадной уткой…

– Алекс, ты помнишь какого цвета наш университет?

Я помнил. Багровые стены киевского университета трудно забыть.

– Так вот, – продолжал майор, – в мои планы не входит покраска еще нескольких десятков зданий, улавливаешь?

– Мои действия?

– Тебе надо убираться из города… И, кажется, мне удалось дать тебе шанс совершить эту нехитрую операцию. – Яковлев подошел к своему окну, дающему прекрасный обзор двора комендатуры. Через двор по направлению к зданию комендатуры шли три человека, и с каждым я был знаком… – Я продержу здесь Киселя сколько смогу, думаю, с ним захочет пообщаться и Первый Меч…

– Первый Меч?

– Другой Первый Меч. Первый Меч это ведь звание, примерно, как майор…

– Я в курсе, только это примерно как полковник…

А ведь когда-то у покойного ныне Первого Меча было имя, наверное, из-за этой безымянной системы в голове и не укладывается, что первых мечей может быть больше одного…

– Остришь? В твоем положении я бы думал о том, где провести время, достаточное, чтобы Кисель умер или забыл о тебе. Как думаешь, сколько лет ему понадобится, чтобы забыть о том, кто убил его сына? – Хороший вопрос, и я знаю на него ответ.

– Я думаю, проще дождаться, пока он умрет.

Майор Яковлев кивнул головой, что означало сразу две вещи – во-первых, мой ответ его удовлетворил, а во-вторых я дожжен встать, повернуться через левое плечо и выйти. Адъютант майора, по-видимому, обладал какими-то телепатическими способностями: стоило мне встать, как он уже стоял в открывшихся дверях, дабы, не дай бог, я не решил продлить свое общение с майором на секунду больше, чем того хотел майор.

– Алекс!

Неужели Яковлев передумал и решил всё-таки сделать что-то из предписанного в уставе? Так мелочевку – поймать бандита, защитить законопослушного горожанина?..

– Алекс, почему бы тебе не обратиться к Младшей Хозяйке?

Хороший совет. Почему бы Хозяйке не прихлопнуть Киселя и без моей просьбы? Быть может, просто потому, что кроме меня это больше никому не нужно. Вероника получила по заслугам – с точки зрения Лысой Горы. По заслугам получил и Кисель. Что же касается встрявшего в эту историю детектива Алекса – нечего было мечом махать где ни попадя.

– Спасибо, майор, непременно обращусь, она ведь мне не откажет?

Конечно, не откажет – всем своим видом пытался показать мне майор. Только почему глаза так забегали? Неужели за время своей службы майор Яковлев так и не научился врать?

* * *

Все же несколько приятнее предчувствовать неприятности, нежели их переживать. Пока Киселя не отпустят, я могу еще подышать – думаю, отмашку он дать еще не успел. Кисель мужик тертый, не разобравшись, действовать не будет. Но скучать мне тоже не дадут. Парочка, сопровождавшая меня, совершенно не комплексовала по поводу своего возможного обнаружения. Всем видом они давали понять, что об одиночестве я могу теперь только мечтать. Входная дверь их остановит? Впрочем, зачем им входить, если Ганс и так практически человек Киселя?