Воспользовавшись случаем, Мэри обзвонила глав различных центральных банков мира, предложив еще раз встретиться и провести новое обсуждение. Многие хотели провести встречу на своей территории. Министр почти согласилась приехать в Пекин – китайцы были центральным звеном любого решения. При том китайцы щепетильно относились к своему присутствию на международных встречах и согласились бы приехать куда угодно. Их мало заботил собственный международный престиж, чтобы из-за него отказываться от проведения переговоров за пределами Китая. Надуться могли Соединенные Штаты, однако Мэри была уверена, что Джейн Яблонски тоже согласится на встречу в любом месте. Кроме того, близилась ежегодная конференция Банка международных расчетов в Базеле. Поэтому Мэри предложила после нее всем собраться в Цюрихе. Летать самолетами стало небезопасно, и делегаты прибывали в Швейцарию на особых военных самолетах-невидимках либо дирижаблях.

Организация встречи десяти или двадцати самых влиятельных лиц планеты, которые вдобавок возят с собой кучу персонала, – непростая задача. Швейцарцы – мастера этого дела. Министерство не вместило бы всех участников, поэтому заседания проводились в Зале конгрессов на берегу озера.

В первое же утро панорама за высоким окном, занимавшим всю южную стену, продемонстрировала антропоморфизм в полной мере: весенний ураган хлестал воды Цюрихзее, низкие, клубящиеся серые облака взбалтывали черными метлами дождя серебристую поверхность озера, кусочки пейзажа стекали по стеклу вместе с потоками воды, как в калейдоскопе. Ничего сверхординарного и не калифорнийский апокалипсис – обычная весенняя погода в Цюрихе, но в то же время очень уместная, создающая в зале атмосферу зловещей торжественности. Мы выдержим бурю, убеждали друг друга делегаты, поглядывая в окно. Силу эмоций в зале подчеркивали тусклая металлическая величественность иссеченных дождем бурунов на озере и звуки ветра, терзающего размахивающие ветвями деревья.

Мэри оторвала собравшихся от созерцания непогоды. Напомнила о встречах, которые проводила с ними последние годы, призывая ввести с их помощью новую валютную единицу, основанную на секвестрации углерода и имеющую хождение на валютных биржах. Такие же деньги, как и все остальные, но с опорой на сотрудничество между центральными банками, обеспеченные выпуском облигаций с очень длинными сроками погашения – через сто лет, с фиксированной нормой доходности, способной своей величиной привлечь любое лицо, заинтересованное в финансовой стабильности. По сути, как не уставала повторять Мэри, это был новый способ инвестирования в выживание, длинная ставка на цивилизацию в противовес множеству открытых финансистами ловких способов игры на понижение. В процессе наибольшая часть прибавочной стоимости, созданной за последние четыре десятилетия, перекочевала в карманы самых состоятельных двух процентов населения. Получив такое богатство, эта горстка возомнила, что переживет крах цивилизации, что они и их потомки отсидятся в воображаемом постапокалиптическом закрытом поселке с охраной и слугами, где у них будет достаточно пищи, топлива и развлечений. Нет, заявила Мэри банкирам, даже не надейтесь. Ставки на закат цивилизации и фантазии о жизни на воображаемом острове-крепости не более чем иллюзия бегства богачей от реальности вроде смехотворной эвакуации на Марс. Деньги без опоры на цивилизацию, без ее способности производить товары на продажу, например продукты питания, ничего не стоят. Даже если главы центральных банков видят свою задачу очень узко – в стабилизации цен, поддержании занятости и, что важнее всего, сохранении воображаемой стоимости самих денег, то для того, чтобы ее выполнить в новых условиях, им придется покинуть свои монетаристские норки и признать себя теми, кем их считают другие, – скорее явным, чем тайным правительством мира. Но эта роль потребует от них кое-чего побольше чертова регулирования процентных ставок.

Да, они были шокированы прямотой Мэри, ее отвращением к их трусливости. «Ох уж эти ирландцы!» было написано на их лицах. В то же время ее слушали внимательно, завороженно, забыв о буре за окном. Буря проникла в зал в облике гневной, пылкой, уже не молодой женщины.

Мэри не следовало забывать: когда обстановка накаляется, добра обычно не жди. Она намеренно похлестала их словами, чтобы возбудить внимание, теперь банкиров следовало успокоить. Мэри так и сделала. Напомнила, что те на ее последнюю просьбу ответили отказом. Теперь, заявила она, ситуация изменилась. Положение стало настолько хуже, что невозможно поверить. Как нынешний представитель грядущих поколений она требовала действий. Мэри изъявила готовность выслушать варианты (помня о словах Дика, что изобретение конкретных инструментов лучше предоставить самим банкирам). Может быть, Банку международных расчетов следует выйти за временной горизонт двадцатого века и воспользоваться своими возможностями? Главное, не сидеть сложа руки. Ибо цивилизация балансирует на краю пропасти. И уже в нее опрокидывается.

Весенняя цюрихская буря словно подрядилась в помощники Мэри. Ветер завывал не на шутку. Хотя дело шло к полудню, воздух потемнел. Вода озера била в окно, смазывая вид. Время от времени порыв ветра на мгновение прояснял его, дождь лил как в ирландском графстве Голуэй.

Слово взяла министр финансов Китая, по совместительству глава их центрального банка и член центрального комитета, одна из семи самых влиятельных людей в Поднебесной. Английский, судя по выговору, она изучала в Оксфорде, говорила в приподнятой, раскованной манере, словно они обсуждали не будущее, а прошлое. Женщина заметила, что Мэри не заехала к ним во время тура по центральным банкам мира; в то время, когда Мэри получила отповедь, о которой она только что говорила, министром финансов Китая был другой человек. Вообще-то, когда речь шла об экономике страны, национальные банки Китая не стеснялись давить своим авторитетом и с готовностью присоединялись к любому международному проекту, если он шел на благо Китая и всего мира. По сути, инициатива Мэри мало чем отличалась от предложений, которые китайское правительство делало все это время.

Для начала обсуждения неплохо, поддержала ее Мэри. Но на какую бы национальную или наднациональную (кивок в сторону глав центрального банка Евросоюза и БМР) модель они ни ссылались, Мэри призывала рассмотреть нечто совершенно новое и глобальное: карбон-койн, цифровую валюту, пользующуюся поддержкой консорциума всех крупных центральных банков, открытую для всех остальных центральных банков, имеющую покрытие в виде долгосрочных облигаций, выпущенных консорциумом и защищенных от нападок спекулянтов, которые, несомненно, последуют. Защищать новую валюту должны все центробанки, единым фронтом, вместе им по силам отразить любые попытки выхолостить новую систему. Воистину, если бы центральные банки смогли перевести в блокчейн не только новый карбон-койн, но и все существующие фиатные валюты, они бы окончательно раздавили спекулянтов и паразитов. Лучшая оборона – добротное нападение.

«Главные здесь, – подумала Мэри, – Федрезерв США, ЕЦБ и центральный банк Китая. Германия и Великобритания тоже важны, как и Швейцария. Чем больше народу, тем, как говорится, веселее, но эта троица – ключ ко всему. Даже если согласятся только они, возможно, этого хватит, чтобы вытянуть проект. С другой стороны, если подпишется эта троица, все остальные немедленно последуют их примеру».