Прошло Рождество, наступил Новый год, а они все шли и шли, хотя назвать это ходьбой было бы преувеличением: они тащились вразброд по дорожкам через ставшие привычными оливковые рощи, сменявшиеся время от времени соснами, через тянувшийся гектарами низкорослый кустарник, по камням и пыли. Джеймс вспомнил, как дядя Джек рассказывал, что испытал огромное облегчение, когда их группа прибыла в настоящий лагерь, потому что там была четкая организация, безопасность и порядок. Он тоже был бы доволен, черт возьми, да и все они были бы довольны.

Шедший рядом Йен оступился, но удержал равновесие и тихо выругался, а Джеймс смотрел на группу брошенных ферм вдалеке, окруженных по периметру проволокой. Сержант Миллер просипел:

– Как знать, они могли бы быть подарком к Рождеству всем нам, ребята. Чувствовали бы себя тут как дома.

Его голос звучал хрипло и надтреснуто, Джеймс чувствовал, что и сам охрип. Охранник, шедший со стороны Миллера, пригрозил ему винтовкой. Миллер ухмыльнулся, глядя на него.

– Хосе, да мы просто проводим время.

Хосе слегка улыбнулся и пожал плечами. Он сопровождал их с самого начала, и ему наверняка все это так же осточертело, как и им самим. Зато так он мог оставаться вдали от линии фронта. Они потащились дальше и вскоре добрались до развилки дороги. Куда их поведут: налево, дальше от домов, или направо? Они пошли направо, и радость придала им энергии, так что даже охранники ускорили шаг. Сержант Миллер скомандовал:

– Держать спину! Шагом марш, будьте любезны. Вспомните, кто вы такие. Левой, левой, левой!

Последние триста ярдов они прошли маршем, а проходя в ворота, расправили плечи. Теперь стало ясно, что маленькие размеры лагеря означают, что они в очередной раз оказались в пересыльном пункте. Джеймса охватило разочарование, Йен выругался, Бойо и Фрэнк пинали камешки под ногами. Все искали глазами разрывы в проволоке, так, на всякий случай. Но они ничего не обнаружили, хотя в дальнем конце лагеря был виден другой вход, и ворота там были открыты настежь, как будто брошены. В лагере, казалось, не было других военнопленных, только несколько солдат слонялись без дела. Сержант Миллер отдал приказ остановиться. Они встали. Их охранники перемешались с солдатами, хлопали друг друга по спине, болтали, курили. Йен сказал:

– Все бы отдал за затяжку.

Миллер скомандовал всем вольно. Из дома без крыши вышел какой-то маленький человечек и стал выкрикивать команды по-испански. Джеймс мысленно назвал его Гарсия. Он всегда так делал в таких случаях. Почему-то это помогало. Сопровождавшие их охранники переглянулись и заговорили с теми, кто уже был здесь. Те пожали плечами и бросили наполовину выкуренные сигареты. Один указал на расположенный подальше амбар. Хосе отвел туда своих охранников, они зашли в тень и облились водой из колодца, а потом все вместе развалились на траве.

Люди Гарсии выбрали десять человек из группы «Людей Миллера», как двадцатка теперь называла себя, вручили им кирки и лопаты и указали на место на некотором расстоянии, которое выглядело так, будто там когда-то была яма, теперь наполовину заполненная мусором, песком и камнями. Что там было раньше, Джеймс не мог себе представить. Возможно, в разгар лета в нее складывали урожай, чтобы предохранить его от высыхания.

Среди тех десяти, которых выбрали, чтобы раскапывать яму, оказался Йен. У Джеймса и остальных руки были связаны за спиной, и их насильно поставили на колени недалеко от работающей группы. Вздыхая, они принялись гадать, что за игры с ними играют в этот раз. Джеймс почувствовал, что веревка впивается ему в запястья. Он поднял голову и всмотрелся в небо. Может, Гарсия ждет, что прилетят русские самолеты, и он так представляет себе защитную траншею? Не представится ли возможность устроить побег? Он покачал головой. Нет, если бы он делал ставку на это, он бы проиграл.

Они уже давно бросили протестовать против унижений и оскорблений, которым их подвергали. Единственное, что им оставалось делать, – это смириться и заткнуться, потому что этим сволочам надоест в конце концов. Их отпустят, и они найдут себе тень и смогут поспать. И даже, возможно, воду и пищу. За все остальное вздуют – мало не покажется.

От жары распух язык. Колени невыносимо болели. Сержант Миллер попросил у Гарсии воды для своих людей. На него не обратили внимания. Он повторил просьбу. Джеймс увидел, что Гарсия что-то буркнул охраннику. Тот с важным видом подошел, замахнулся прикладом и совершенно спокойно, даже бесстрастно забил сержанта Миллера до смерти на их глазах. Руки у него так и остались связанными за спиной.

По шеренге пробежала дрожь ужаса. Копающие ничего не видели. Они работали, повернувшись спиной, лопаты звенели, камни с грохотом раскалывались, когда они бросали их на край ямы. Бойо перевел взгляд с тела сержанта Миллера на Джеймса. Губы его потрескались, в глазах застыл ужас и непонимание того, что произошло. Все остальные чувствовали то же самое. Их охранники развалились в тени амбара. Джеймс заметил, что Хосе поднимается. Другой, Мигель, потянул его обратно.

Это игра? Но что за игра, черт возьми? Джеймс пытался заговорить, но слова не приходили. Гарсия прошел мимо него и остальных, обдавая их чесночной вонью, смешанной с запахом крови сержанта Миллера, только кровь пахла сильнее. Натекла целая лужа и теперь постепенно впитывалась в песок. Йен вместе с его группой продолжали копать. Джеймс и остальные по-прежнему стояли на коленях, они больше ничего не понимали. Солнце нещадно жгло глаза, хотя была зима.

Гарсия на ломаном английском забрасывал их вопросами. Они отказались говорить что-то, кроме своих имен. От шока они не чувствовали боли в коленях. Запах крови сержанта Миллера был удушающим, и Джеймс подумал, что уже никогда не избавится от него. Им предложили хорошо попросить, и тогда им развяжут руки, чтобы они могли отдать фашистский салют. Они отказались и последовали примеру Бойо, который сказал:

– Мы сражаемся за возвращение демократии.

Гарсия улыбнулся, махнул рукой, и каждый из стоящих на коленях получил прикладом по голове.

Наконец Гарсия удовлетворила выкопанная яма. Копателям было велено бросить лопаты на другой ее край. Только после этого они смогли обернуться, и тогда стало ясно, что до них не доходит смысл происходящего. Джеймс заметил, что кое-кто из охранников уже вышел из тени амбара. Они что-то обсуждали между собой и трясли головами. Хосе поспешно удалился, стараясь держаться в тени зданий, и его какое-то время не было видно. Потом оказалось, что он прошел через дальние ворота и бросился бежать по дороге, огибающей холм.

Теперь Гарсия уже орал, и Джеймса вместе с остальными схватили солдаты и поволокли по земле. Он изо всех сил сопротивлялся, изгибаясь и выкручиваясь, потому что солдаты тащили их к выкопанной яме. Теперь он нашел в себе смелость представить, чем на самом деле была эта игра. Бойо прохрипел:

– Нет, черт возьми, они этого не сделают.

Теперь все они сопротивлялись, и на землю потекли струйки крови, потому что зазубренные камни оставляли глубокие царапины на ногах, но все это ни к чему не привело. Их подтащили к краю ямы. Охранники силой снова поставили их на колени. Фрэнк сказал: