Вадим решил отвлечься от хмурых мыслей и двинулся по направлению к большой постройке, на которую указывала раскрытая ладонь монумента. Это было высокое здание, в несколько раз выше двухэтажных домов вокруг овальной площади.

Если стоять у самого памятника, то можно было рассмотреть купол над зданием, словно каменный колпак, водруженный на голову мрачного великана. У здания было три входа, три двери: центральная примерно на треть возвышалась над боковыми. К ним вела широкая каменная лестница. «Храм, – подумал Вадим. – Кажется, это то, что я искал». И он заторопился внутрь, перескакивая через ступеньки. Внутрь он попал через центральный вход. Заходя туда, отметил про себя, что стены были необычайной толщины, но сложены довольно грубо, словно внешний вид и отделка не особенно интересовали архитектора этого странного творения.

Мрак внутри большого помещения кажется гуще. Заходя в черную комнату и не зная заранее ничего о ее размерах, путник шестым чувством определяет, велика она или мала. Сознание заполняет пустое пространство страхом. Чем больше места, тем больше страх.

Вадим был не робкого десятка. Но от неизвестности, притаившейся в темноте, по коже пробежали мурашки. Пробежали и – убежали! Вадим вдохнул полную грудь воздуха и смело шагнул вперед.

– Есть здесь кто-нибудь? – спросил он темноту.

– Кто-нибудь… – ответила темнота.

– Так мне заходить можно? – задал он снова вопрос.

– …можно… – разрешила темнота.

Он медленно продвигался вперед, ощупывая пустоту руками, когда вдруг услышал знакомый звук.

Его ни с чем не спутать.

Кудахтанье на низких оборотах, затем кряхтение, а потом треск.

Это был двигатель. Причем, не дизель, а бензиновый. И это точно был генератор.

Потому что, через мгновение темнота вспыхнула ярким светом, а в ушах зазвенел хорошо знакомый низковатый голос:

– Не споткнись о кабель, Бадын!

Лазутчики напали внезапно, тихо и незаметно. Как они узнали, где находится Пайкикин, никто из строителей города не мог догадаться. «Впрочем, – вспоминал потом Оторонко, – тот старый кипукамайок в лесу, похоже, нес зашифрованное местоположение города, так что о тайнике они знали еще до того, как его построили».

Собственно, тайник начали строить только с момента прибытия Чинчи. Это он своим гениальным разумом смог охватить масштабы строительства, которое пришлось вести кучке людей в лесу заповедном. Годы, прошли долгие годы, пока тайник был готов. И это было исполинское сооружение, в которое вместился золотой лес и многое другое из тех сокровищ, которыми обладала Тавантинсуйу до прихода испанцев. Поистине уплаченное им в качестве выкупа Атауальпы золото было лишь песчинкой по сравнению с горой богатства, спрятанного здесь.

Правда, в лесу оно было бесполезным. Его закрывали до лучших времен. До того часа, когда империя снова восстанет из пепла. Когда придет это время, никто не знал. Возможно, через сто лет. А возможно, и через тысячу. Новая столица будет ждать своих жителей с нетерпением. И для нового царя будет уготовано место в новом храме с куполом. А купол этот искусно сделан так, чтобы только царь мог разгадать, как он построен. Но раз придется долго ждать, вход в хранилище нужно надежно закрыть, да так, чтобы открыть его мог только тот, кто обладает особым знанием.

Чинча долго ломал голову, как это сделать. И этот гений грубого камня добился своего.

Очень сложно было догадаться, где находится дверь в хранилище. И гораздо сложнее ее открыть. Без ключа это сделать невозможно.

Чинча думал, что самую большую опасность представляют люди Солнца. Они обладают тем уровнем знания, который им помог преодолеть восточный океан, подчинить себе огромную империю и наверняка поможет дойти до этого места. И поэтому решил спрятать ключ там, где его меньше всего будут искать. Единственный, кто смог бы выполнить эту благородную задачу, был Оторонко, человек-ягуар. В свободное от строительства время Чинча с наслаждением и любопытством наблюдал, как Оторонко давал уроки воинского искусства остальным солдатам, отправленным в леса Великой Реки охранять сокровища.

Он дрался так, словно танцевал. Он садился вприсядку и легко, как пружина, вскакивал. И в ногах его тоже были спрятаны пружины, распрямлявшиеся страшными точными ударами прямо в грудь или в плечо его учеников.

Он, вращаясь на месте, столь искусно выстраивал свои подсечки, что никто из соперников не мог удержаться на ногах. А его ноги, то левая, то правая, то потом снова левая, выписывали петли, и попав в эти петли, противник ложился на землю, как стреноженное животное.

А если кто-нибудь хотел схватить человека-ягуара в охапку, Оторонко уходил от захвата, вращаясь на руках и ногах вверх-вниз, как колесо водяной мельницы.

Он больше не хотел вспоминать о том, что намеревался оставить архитектора в быстрой реке и забрать его женщину, Окльо. Но когда вопреки желанию вспоминал, ему становилось очень стыдно. И стыд этот усиливался, когда он глядел на свою женщину, из местного племени. Он ее не любил. Он с ней мало говорил. Но она платила ему верностью. Преданность Оторонко ценил и уважал.

Он так и не разобрался, почему люди леса решили прислуживать солдатам императора. У них было мало общего. Язык их, чудной и примитивный, выучить было невозможно. У них не было понятия времени. Все, о чем они говорили, происходило здесь и сейчас. Ни вчера, ни завтра для них не существовало. Они не умели считать. Все, что добывали охотой, делили поровну между собой. Они, правда, знали число «один». Но все, что было больше единицы, называли словом «несколько», если предметов было меньше четырех. Или говорили «много» – когда того, что они хотели измерить, было больше четырех. Ну о чем с такими людьми можно говорить?

Но простые воины не мастера разговаривать. Они завели здесь себе жен, построили плетеные круглые хижины на противоположном берегу реки и воспитывали, как могли и умели, детишек, так не любивших учить язык отцов.

Детвору еле удалось спрятать в лес, когда «невидимые» напали на Пайкикин. Случилось это через семь лет после того, как архитектор придумал свой тайник. Он стал чем-то вроде временного вождя для странной общины в джунглях. И несмотря на то что распорядился воздвигнуть памятник императору на центральной площади пустого города, его помощники из числа солдат постарались придать фигуре черты сходства с самим главным строителем.

О том, что в империи существует целая каста лазутчиков, Чинче рассказала Окльо. Они подчинялись только Инке. Нигде в официальных записях о них не упоминалось, чтобы не нарушить закон «не лги, не ленись, не воруй»: ведь «молчать» не значит «обманывать» – такой способ не нарушать закон придумал еще Пачакути. Теперь эти люди остались без хозяина и почему-то ищут то место, где находится тайник. Они бесстрашны, бессердечны и упорны. Чинча с удивлением выслушал историю про касту «невидимых» и сначала не поверил рассказанному, а точнее, высказал сомнение, что Окльо правильно поняла все то, что иносказательно пытался ей пересказать отец.