Из которого так и не вернулся Перси Фосетт и еще сотни людей…

Вадим потерялся во времени. Он не знал, сколько минут, а может быть, часов, он простоял перед воротами в Пайтити. И понял, что снова обрел способность говорить и действовать только тогда, когда его взгляд начал искать надпись «Welcome», написанную длинноногими паучками чужих букв.

Но надпись, даже если бандейранты ее правдиво описали, было не разглядеть под густым сплетением коричневых веток. И Вадим зашагал по каменной дороге в город.

Он прошел через центральную арку ворот и попробовал дотянуться до лиан, свисавших сверху клочьями великанской бороды. За воротами дорога сужалась. Слева и справа вдоль каменной брусчатки тянулись серые стены. Вадим оценил их высоту. Они поднимались метра на три, не меньше. Об этом бандейранты, кажется, ничего не рассказывали. Вадим медленно шел вдоль стен, поглаживая рукой стыки между каменными блоками. Несмотря на то что камни были уложены без видимого порядка, они были так искусно подогнаны один к другому, что между ними не прошло бы и лезвие ножа. Такую кладку Вадим видел в Куско. Первые этажи домов в центральной части древней столицы инков были построены до прихода испанцев. А конкистадоры использовали старую инкскую кладку, достраивая верхние ярусы зданий.

Галерея каменных стен вела прямо, в конце она расширялась и превращалась в круглую площадь. Вокруг нее стояли невысокие здания с крепкой кладкой, почти без окон, но с большим количеством дверей. К высоким дверным проемам вели короткие, не больше пяти ступеней, лестницы из красного камня. Дома разделяли проемы одинакового размера. Некоторые из них переходили в улицы, вдоль которых тоже стояли здания. Улицы были выложены крупными шероховатыми камнями. Тротуаров не было, мостовая подходила прямо к строениям. Везде царили серо-коричневые оттенки, лишь только красные ступени перед домами слегка выделялись на общем темном фоне.

«Это правда, – твердил про себя Вадим. – Это правда. Я до конца не верил в Пайтити. Но вот я здесь».

Все вокруг было одновременно и так и не так, как описывали Пайтити португальские бандейранты. Город производил впечатление опустошенного, но почему жители оставили его, сказать было трудно.

Вадим постоял некоторое время на круглой площади, а затем решился войти в один из домов. Красные ступеньки на входе зашуршали. Что-то странное показалось Вадиму в этом звуке.

Он зашел в дом. Сумрак не давал возможности оценить размер внутреннего пространства.

– Есть тут кто-нибудь? – крикнул Вадим.

Темнота лишь отозвалась гулким эхом.

Спустя несколько минут, или около того – без часов Вадиму трудно было оценить время – он рассмотрел пустое помещение, в котором не было ничего: ни мебели, ни украшений, ни даже следов пребывания животных. А ведь зверье любит заселять брошенные города. На стенах лежал слой пыли. На полу ее с течением времени накопилось так много, что она напоминала засохшую грязь. Из глубины большой комнаты, как на фотобумаге, погруженной в проявитель, проступил угол лестницы. Переступая через холмы грязи, Вадим добрался до лестницы. Она вела наверх, на второй этаж. Гонщик решил подняться по ней.

Это был самый верхний этаж сооружения. Выше не было ничего, даже крыши. Поэтому здесь было светло. В остальном почти все на втором этаже было так же, как и на первом. Ни мебели, ни украшений. Вадим принялся разглядывать пол в поисках следов пребывания человека. Если здесь жили, то хотя бы что-нибудь должно было остаться от обитателей города. Следы ног. Остатки еды или одежды. Надписи на стенах, наконец. «Здесь был Уска», «Окльо – дура!» «ДМБ-1533» или что-то в этом роде. Ничего подобного Вадим не нашел.

Он вышел из этого дома и зашел в следующий. Его глазам предстала похожая картина. Двухэтажные дома. На первом этаже запыленная, загрязненная пустота, отвечающая лишь эхом из полумрака. На втором – много света и отсутствие крыши.

«Она, пожалуй, была остроконечной, если судить по конькам на здании», – решил путник. И только на одну деталь не обратил он внимания: нигде – ни рядом со строениями, ни внутри них, на полу – не было видно никаких обломков кровли. Но разве это важно?

После третьего здания Вадим решил прекратить бесцельное обследование. Одно помещение было похоже на другое. Найти что-либо ценное или важное не удалось. И нужно было решить, что делать дальше. А размышлять, подумал он, лучше на свежем воздухе, чем в полумраке пустых комнат.

На улице Вадим вдохнул полную грудь воздуха, выдохнул и стал искать центр города. Он справедливо рассудил, что в центре должны быть какие-то важные сооружения – ратуша, храм, дворец правителя, наконец, или что-то в этом роде. Только там можно выяснить, что это за город, и почему его оставили жители. Но как найти центр? И Вадим решил прибегнуть к одному способу, который он однажды придумал. Этот способ мог показаться довольно странным, но его он всегда выручал. Вадим абстрагировался от конкретных объектов и пытался представить себя точкой на экране GPS, на котором видна карта незнакомого города. Его сознание словно поднималось вверх, над городом, и он каким-то третьим чувством, необъяснимым с точки зрения здравого смысла, мог видеть паутину чужих улиц и себя на этой карте местности. А значит, мог понять, куда ехать. Или, в данном случае, идти.

И он пошел, свернув в один из промежутков между домами.

Это было начало неширокой улицы. Вдоль нее выстроились двух– и трехэтажные дома, мало чем отличающиеся от тех, которые он видел на круглой площади. Все та же неровная кладка грубых стен. И темные проемы узких дверей.

Вадим словно видел себя в двух измерениях. Вот он идет по пустой улице. А вот он видит сверху весь город на жидкокристаллической карте. И движение яркой пульсирующей точки: себя самого. Умение видеть мир по-другому снова помогло.

Улица, начинавшаяся от площади, заканчивалась опять же площадью. Эта, правда, была не круглая, а скорее шестиугольная. Или, пожалуй, овальная. Углы строений, образовавших ее, были закруглены. В центре площади стоял монумент. Человек в странном головном уборе, напоминавшем одновременно и корону, и венок из листьев, держал в правой руке булаву-макану, а левой указывал на здание за своей спиной. Пожалуй, именно этот памятник был описан бандейрантами в докладной записке управляющему колониями. Но, видно, португальцы в совершенстве владели искусством литературной обработки докладов. В «Манускрипте 512» был изображен прекрасный юноша, напоминавший изящные творения древнегреческих скульпторов. А здесь, на постаменте в затерянном городе, стоял мужчина средних лет. Его квадратную фигуру можно было бы назвать сильной и мужественной, но никак не изящной. А его лицо с кривым носом и тяжелой челюстью было вытесано из камня довольно грубо, явно без намерения придать хоть частичку красоты чертам его лица. Но, в конце концов, бандейранты бродили десять лет по лесам. Им можно простить художественный вымысел. Тем более, что в главном они оказались правы. Он в городе. Но сюда он добрался один. Без друзей и без любимой женщины. Дорога заканчивается здесь. Нет, не дорога, а всего лишь улица.