Первыми из вагона вышли Таффур Вахэйль и Хелинш Хасте; вместе со своим багажом они захватили пару чемоданов Ядовитых чародеек. Мы все прибыли в Найтерину, поскольку, опасаясь нападений, делегаты с Тари Ашш уехали из Старой столицы в новую – туда, где находилось новое, защищенное в два раза сильнее Посольство.

Князь ТашʼНайесх в два шага оказался подле нас.

– Мы уже были на грани разоблачения! – вместо приветствия воскликнул на сетшенай-тайхаш он. – Через три часа вся делегация Тари Ашш отбывает домой!

– Ох, Сетш! – выдохнул Таффур Вахэйль.

Пытливые глаза Стайеша выдали главный вопрос, но старший среди Ядовитых магов в ответ отрицательно покачал головой. Князь поджал губы, и, как то происходило всякий раз, когда он обращался в молчаливую ярость, и лицо и шея его покрылись красными пятнами. Даже когда я приблизилась к нему, чтобы поздороваться, вместо приветствия супруг лишь сдержанно кивнул мне.

Подождав, пока последние из нас выйдут, мы двинулись за Стайешем, быстрым шагом уводившим нас к поджидающим экипажам.

– Я разорюсь на придержке, – уже беззлобно, но устало изрек князь и указал взглядом Годеливу и Джасин. – Кажется, вернулось вас больше, чем отбывало.

– Расскажу по дороге, – отмахнулся Таффур.

Для нежданно прибывших пришлось брать еще одну повозку. Я же могла претендовать на место рядом со своим супругом, и вместе с нами сели Таффур Вахэйль и бывшая Архимаг.

– Одельтерские чародеи уже сняли свои маски, и я лично удостоверился в том, что это безумие закончилось, – едва мы тронулись, заговорил Стайеш. – Шшшшессс! Трудно подумать, что они могли натворить в ваше отсутствие! Князь Тейенсс Таш'Усс послал за Таффуром, и я пребывал в замешательстве. Мы были невероятно близки к провалу!

– Хорошо-хорошо, – траурно произнес Вахэйль. Он только что снял иллюзорную маску и теперь с вернувшимися на лицо рисунками выглядел непривычно. – Надеюсь, этот инцидент будет единственным в нашей жизни.

– Ручаюсь, они очень хорошо сыграли свою роль, и ничего более, – резко вступилась за своих людей Годелива; говорила она на беглом Ядовитом наречии. – Никто из них не выдал себя, не принимал никаких решений и не давал советов: в случае непослушания я обещала им смертную казнь.

Стайеш бросил на нее недоверчивый взгляд. Он еще не знал, с кем ему довелось ехать, но буквально тут же его незнание развеялось.

– Я ответственна за каждый поступок, за каждое решение, предпринятые мной на посту Архимага, – продолжила чародейка.

Князь оторопел, но почти уверенно скрыл свое замешательство.

Мороз, установившийся на улице, все сжимал свою властную хватку, будто силе его не было предела, – и люди в экипажах мерзли независимо от их происхождения. Впору было укутать ноги теплым покрывалом, но покрывала появлялись с наступлением календарной зимы, когда цены на извоз повышались почти вдвое. Полагалось также отопление с помощью резных дубовых печек, внутри которых была установлена железная коробка с тлеющими угольками. Способ этот не отличался конструкторской новизной, но использовать в дороге керосиновое отопление было опасно.

Впрочем, мерзнуть прибывшим довелось недолго. Чем ближе они подъезжали к Посольству, тем более утрачивала влияние погода: от волнения, как известно, бросает в жар. К концу дороги вместо разговоров все лишь обменивались беспокойными взглядами. Теперь отсутствие магов могло открыться в любую секунду – а значит, растрачивать время было нельзя.

И все же несколько минут были потеряны на то, чтобы высадить у отеля мадам Делорм и вместе с нею помочь спешиться мне. Наши лица скрывали спущенные темные вуали, ибо о прибытии Годеливы в Найтерине знать были не должны, а жена Посланника, согласно легенде, отправилась в Ашш-Сетесс. Стайеш позаботился о том, чтобы из отеля бывшей Первой чародейки я могла беспрепятственно попасть в Шато дю Силанс: сменив прислугу, он представил меня горничным, поварихам и камердинеру как свою одельтерскую любовницу.

Всего на дорогу ушло полчаса, и за это время все подлинные Ядовитые чародеи успели избавиться от магических масок. Слава Сетшу, на опоздание магов в Посольстве Тари Ашш никто не обратил внимания: дипломаты вовсю готовили отъезд и успели выдать прибывшим лишь беглые указания.

* * *

Четырнадцатого ноября 889 года, в два часа пополудни, старый «Мирянин» скрылся за горизонтом, где Граничное море упиралось в затянутое тучами небо. Как бы холодно ни было в Одельтере, из-за теплого течения море никогда не замерзало, и воды его были неспокойны вплоть до декабря.

На верхней палубе корабля, на почтительном расстоянии от горделиво возвышающейся рулевой рубки, стояла, обхватив замерзшими пальцами цветок призрачной орхидеи, Ядовитая княжна Кайхесши Таш'Таэтт. Правая рука ее всей кистью уходила под воротник расстегнутого на одну пуговицу пальто; издалека казалось, что чародейка держится за сердце.

Девушку завидел Хелинш Хасте, выбравшийся из каюты подышать свежим морозным воздухом. Он справился о здоровье княжны, и та неопределенно качнула головой. Таш'Таэтт пожелала остаться одна, и Хелинш, вдруг смекнувший, что причина недомогания кроется совсем не в магической абстиненции, поспешил откланяться.

Пронизывающий ветер норовил сорвать с головы княжны зимнюю шляпку и увлечь ее в море, бесцеремонно играл с темными волосами, растрепывая их. Растревоженная ходом ко рабля вода глухо ударялась о крашеный борт – могучая, соленая и властная. О палубу неслышно бились капельки слез – крохотные, горькие, бессильные.

Он пришел к ней в полдень, когда всеобщая спешка и неразбериха разразились в съемных комнатах Ядовитых магов. Когда Кайхесши с приставленной к ней горничной собирала в комнате свои вещи. Как прелестно было выбрать магическую стезю! Будучи чародейкой, младшая дочь семьи Таш'Таэтт могла сама решать, нужен ли ей вездесущий сонм слуг и охранников. И единственной помощницы хватало ей за глаза.

Он пришел к ней в полдень, когда, свободная от условностей, Кайхесши сама складывала свою сорочку, а к груди ее был пришпилен цветок орхидеи. Девушка любила изящные ходы. Бутон был выставлен на всеобщее обозрение, но никто не мог знать, является ли он чьим-то подарком или же княжна сорвала его сама – или, быть может, и вовсе сотворила иллюзию. Но люди уже догадывались о том, что происходило между Ядовитой чародейкой и одельтерским магом. Они определили это по ноткам нежности в голосе, по ласковым неосторожным взглядам.

Он пришел к ней в полдень, и оглушительный писк дверного звонка, прокатившегося по гостиничному номеру, заставил чародейку вздрогнуть.

Он пришел к ней в полдень, и все в нем было знакомо: и темный костюм, и кожаные перчатки с витым рисунком, и неказистая сумка; и все выглядело необъяснимо… родным.

Родным был его мягкий голос, вымолвивший:

– Останься здесь, Кайхесши.

Он пришел к ней в полдень и не мог насмотреться на нее, высокую, красивую, с авантажными[53] чертами. Правильное прямоугольное лицо с такой кружевной, нежной кожей, что, казалось, она была сродни крылу бабочки. Волосы, зачесанные назад, обнажали тонкие уши с маленькой мочкой. Невысокий лоб, тонкая переносица, строгие брови. Мягкое граничило с грубым, округлое – с угловатым, а завершало все это сияние ярко-оранжевых глаз. И все в ней было красиво до безупречности! Прюнелево[54] -коричневое платье с рукавом в три четверти, простое, из цельного полотна, фасоном не похожее ни на одно столичное. В отличие от имперских женщин, Ядовитые выбирали темные цвета. Они были настоящие змейки: темные, игривые, ускользающие.