– Просто он одельтерец, – процедила сквозь зубы Кайхесши, и неаккуратные слова ее заставили месье Деверо помрачнеть пуще прежнего.

– Но эти проходимцы могли сбежать, удирая от некой опасности, о которой мы еще ничего не знаем! – выпалил Теаре, а потом, понизив голос, добавил: – Но у меня есть и другое предположение… А вдруг они прямо сейчас докладывают о… масках? Наших запрещенных иллюзорных масках. А? Кто знает…

– Говорил же я, что не понимаю ажиотажа Годеливы вокруг этого дельца! И никто не понимал, – решительно высказал Хелинш Хасте. – Весь этот цирк закончился тем, чем и должен был.

«Мы доверились незнакомцу, и что же? – со вздохом подумала я. – Доверие окупится сторицей! Интересно, как долго Стайеш будет носить передачи мне в тюрьму?»

Самой невозмутимой из нас была Годелива. Чародейка даже не сорвалась со своего места, чтобы удостовериться в пропаже; она лишь расправила свои юбки и заявила, что ни с кем не будет вести бесед, пока не прекратится паника. Мы имели достаточно поводов убедиться, что курьер и бывшая Архимаг недолюбливают друг друга, но при этом они были связаны странным, еще непонятным для нас доверием.

Перепалка между тем и не думала прекращаться – напротив, она разрослась до того, что Чьерцем Васбегард, неожиданно вставший на защиту месье Алентанса, уже еле сдерживал всеобщее возмущение.

– Уж о ком, а о Хитреце нам точно беспокоиться не стоит!.. Хорошо, может, и стоит, но вы еще не настолько с ним знакомы, – раздраженно выпалил он. – Ручаюсь, Фойерен не отрекается от своих обязанностей. Возможно, ему понадобилось закончить другие дела, но я склоняюсь к мысли, что он приступил к работе над вашей проблемой. Он обязательно найдет нас позже.

И сейчас в вагоне могла установиться почти безукоризненная, с поправкой на шум передвигавшихся по рельсам колес, тишина, но одинокий заливистый голос месье Брюно продолжал бренчать каленым тенором:

– Неужели вы не допускаете, что…

– Если ты не успокоишься, Теаре, я заставлю остальных думать, что ты крыса! – пригрозил Чьерцем, который уже порядком устал играть в дипломатию. – Такая маленькая, серенькая, с противными выпученными глазками.

Теаре хмыкнул и замолчал; молчали все, ибо не хотели пригрезиться друг другу в неподобающем виде. Понемногу, после пары презрительных взглядов, направленных в сторону чародея, все разошлись, – и больше о Хитреце мы в дороге не говорили. По крайней мере, не в компании более двух человек.

Как вы поняли, месье Монгрен, по настоянию месье Васбегарда я ехала в купе вместе с ним и мадам Делорм. Чьерцем неотрывно держал меня в пределах видимости и, стоило мне выйти, дабы размять ноги, тут же выглядывал в тамбур. При этом чародей причитал, что деньги достаются ему не просто так и ставить под удар свое имя он не собирается, – а я при этом злорадно думала, где же он был, когда Хитрец утянул меня в бандитское логово Эрмелини.

Годелива же, в отличие от Чьерцема, проявляла чрезвычайную мягкость характера. Она разрешила задавать ей любые вопросы и, похоже, была лишь рада побеседовать о магии. Слушая нас со скрещенными на груди руками, Васбегард время от времени возмущался, почему чародейка рассказывает больше, чем мне положено знать. Но иногда и он забывался и сам принимал участие в беседе. Так произошло, когда я, набравшись смелости, спросила его напрямую:

– Чьерцем, ты, кажется, упоминал, что маги чувствуют своих за версту?

– Не то чтобы… – пожал плечами он. – Но потенциал я улавливаю.

– Тогда можно спросить? У меня есть… хотя бы намек на магические способности?

Эта фраза заставила мастера иллюзии испустить устрашающий взгляд, но я уже научилась не обращать внимания на его выверты с внушающим трепет колдовством.

– Располагай ты способностями на самом деле, тебе бы уже давно довелось в этом убедиться, – ответила вместо него Годелива. – Никому не дается «немного таланта». Он либо есть, либо нет.

Однако то, каким сильным становится чародей после выхода из Фье-де-ля-Майери, зависело только от одного усердия, обмолвилась мадам Делорм. Некоторые незаинтересованные в магии персоналии заканчивали свое фактическое обучение вместе с официальным, но то был порочный путь.

Я сделала вид, что не знала об этом раньше, а Васбегард притворился, что не услышал.

– Дай-ка мне свою правую руку, – заявил он.

– Не вздумай, Васбегард, – запротестовала чародейка, видимо, смекнувшая, к чему идет дело.

Но Чьерцем позволил себе пропустить ее слова мимо ушей: он не признавал над собой моральной власти. Только законную, а ею Годелива, отказавшись от титула Архимага, более над ним не обладала. Поэтому одельтерец стянул с правой руки перчатку и повторил свою просьбу.

На свой страх и риск я протянула руку ладонью кверху, опасаясь, что в порыве веселого безрассудства Чьерцем наколдует мне на нее, к примеру, иллюзию земляных червей. Но Васбегард лишь крепко сжал ее.

От кисти к кончикам пальцев по горячей кисти мага бежали, пульсируя, тонкие волны, и те кололи меня – неприятно, будто тонкие шипы. Я подняла взгляд и увидела, как засветились и запульсировали редкие светлые прожилки его темно-карих глаз. Страшно, нечеловечески.

– Чувствуешь? – спросил Чьерцем, еще сильнее сжимая мою руку и врываясь своим бесцеремонным взглядом в мои глаза. – Чувствуешь ее… Силу?

Завороженная, я кивнула. Одельтерский маг позволил своим способностям взять над собой верх, вобрал в себя больше Силы, чем требовалось. И она изменила его: слилась с телом, обрела форму и физическую оболочку. Они теперь были едины – он и Сила, и не было между ними никаких различий. Чистая магия ослабила его контроль над собой и преобразила человеческое тело неведомым, неизвестным доселе способом.

В тот момент он был невероятно притягателен, выше мужского и выше женского начала, и я потянулась к нему, не способная сопротивляться, потерявшая счет времени, чувство пространства, стыд и страх. Единственное, чего я желала, – слиться с истинной магией, оставить в себе ее частицу. Остальное потеряло всякий смысл. Все теряет смысл, все растворяется в небытии, когда перед глазами струится чистая Сила…

Чья-то рука крепко схватила мое плечо и начала трясти – и только через пару секунд я смутно начала различать голос Годеливы. Чьерцем выдохнул и отпустил мою ладонь. Этот тактильный контакт был опасен и нес в себе разрушительную мощь: не имей чародей статуса мастера и не обладай способностью удерживать в себе столько Силы, он бы запросто уничтожил меня и весь вагон.

Годелива протянула Васбегарду свой платок, но чародей горделиво отказался: ведь лоб его не даже покрылся потом.

– Невероятная безответственность! – накинулась на него женщина.

Но одельтерец лишь ухмыльнулся, возвращая снятую с руки кожаную перчатку на ее законное место.

Я не обращала внимания на их препирания, а крепко сжала свой кулак и ожидаемо не ощутила ничего. Даже после контакта с чистой Силой во мне ничего не переменилось.