могли броситься на мятежников: во весь опор мчался к битве знакомый силуэт всадника. Риан! Он пришпорил коня, издал низкий, гортанный и воинственный крик – и несколько десятков мятежников влились в яростный бой. Он услышал её!

Ясмин чуть не бросилась к Риану с радостным криком, но тот уже ввязался в сражение. Он пришёл! Пришёл ей на помощь, зная, когда та понадобится. Кто-то снова пытался схватить её в дыму, но она чудом выкрутилась и отскочила. Кардьян скинул Ирту, которая повисла на нём кошкой, и даже отбросил на землю. Пригрозил клинком.

Ясмин резко обернулась и увидела Вальдера, который замахнулся на Элсина. И набросилась с мачете на него так, что Вальдер только в последний миг отбил её лезвие. Зря, ох зря! Воодушевлённая Рианом и сумасшедшим азартом боя, Ясмин и сама возомнила себя воином!

Вальдер запросто перехватил её перед собой, прижал к горлу запачканный кровью меч, который притащили ему из дома. Кто-то из женщин визжал, бросаясь на захватчиков. Двор полностью заволокло дымом.

Вальдер удерживал Ясмин в руках, уже привычно, хорошо зная, как она будет дёргаться и что делать. Знал каждое её движение. От него пахло потом и дымом, кровью и смертью.

– Убьёшь меня – уже ничего не изменишь! – выдохнула Ясмин, замерев и чувствуя, как в горле сумасшедше колотится сердце. – Ты больше здесь не хозяин. Можете нагнать сюда своих, но вы так и останетесь здесь врагами, слышишь?!

– Слышу. И вижу. – Он вдруг склонился к ней и вдохнул аромат её волос, а другой рукой коснулся живота. – Знаешь… – заговорил он срывающимся шёпотом ей на ухо, глядя на царящее вокруг безумие. – Сейчас вдруг захотелось вспомнить былое, влезть в бой по-честному – быть может, даже погибнуть, сражаясь. Спасибо, что напомнила мне об этом. Я всегда любил лишь войну.

Он издал тихий смешок, коснувшись губами края её уха. И снова страх и холод от такого близкого соседства с его силой. Вспомнилась ночь, когда она обещала убить спящего. Может, он об этом и мечтал, и недавний разговор за столом – скрытое сожаление, что Риан оставил его в живых! И тот взгляд, когда он перехватил ночью её руку с ножом и направил в свою грудь…

Ясмин вдруг взяла его руку и сжала от невыносимых эмоций, будто испытала его чувства и раздрай на себе. Желание доказать всем свою силу… и дикое, глубоко спрятанное желание себя же уничтожить. И это будто давний, точащий душу демон заявил о себе, заполнил всё своей чернотой, оскалил радостно зубы.

Несущий смерть сам желает испытать её на себе! Так часто сталкивался с ней, что заразился лихорадкой страсти, борьбы между жизнью и смертью.

Эта жажда заставляла раз за разом ходить по грани, чувствовать себя живым – каждый миг, каждый час! Испытывать страсть, боль, ярость, радость, ненависть и любовь… Всё – лишь бы не смерть, не равнодушие.

– Я не желаю твоей смерти, – едва слышным сквозь крики голосом отозвалась Ясмин. – Я теперь знаю, что такое жизнь, – пронзительно и мелодично, отчаянно пытаясь стать громче демона.

Его демона или… её собственного? Может, Вальдер и правда лишь показал ей собственную ложь? То, что она недостойна любви. То, что она должна всеми силами стараться, чтобы заслужить хотя бы хорошее отношение. Но Ясмин уже осознала свою боль, и больше эти силы не властны над ней. И вмиг тёплое чувство единства с чем-то большим затопило душу, окутало спокойствием и силой.

– Стойте! Хватит, – рявкнул Вальдер своим, ещё удерживая Ясмин возле себя.

Он встретил взглядом в клубах дым Риана, замершего напротив. Тот давно спешился и вёл за собой десяток своих к Вальдеру, отчаянно сражаясь с теми, кто пытался помешать: прямо перед ней ранил мачете одного из чужаков и откинул прочь одним движением. Он не убийца, но может им стать, если придётся!

Ясмин даже восхитилась той ярости, которую увидела в его жгучих чёрных глазах, невольно подалась вперёд всем телом – она уже знала его силу, знала и принимала её, как родную. Его огонь сжигал и не ранил, и лучше гореть в ярком пламени, чем снова тонуть в болоте!

– Хватит, – повернулся Вальдер к рабочим, которые отбивались от Ирты, и к своим, которые отгоняли прочь остальных служанок, которые вместе со своими мужьями рвались в бой. – Остановите это безумие. Я говорил, что никогда не сражался с женщинами и не хочу начинать!

– Ты начал это сам, когда пришёл сюда с оружием, – проговорил Риан, глубоко дыша и держа в руках мачете. Готовый зарубить каждого, кто рискнёт причинить ей страдание.

Но и близко не подходил: видел, что Вальдер и впрямь может причинить Ясмин боль – ей одной.

– Я не желал вам зла.

– Но ты его причинил. Отпусти Ясмин – она больше не в твоей власти.

Вальдер прижал её к себе сильнее, так крепко, будто хотел вобрать в себя, напитаться её силой. Тем, чего ему самому недоставало. Второй рукой он дёрнул, заставив меч дрогнуть, повернул лезвие к противникам, но вдруг издал смешок и выпустил Ясмин из захвата.

Ясмин тут же обернулась к нему, вгляделась в потемневшие глаза – уже не цвета листвы после дождя, а глубокие, мрачные, с расширенными до предела зрачками. Он смотрел на Риана так, словно видел того насквозь. И показалось на миг, что сейчас он само воплощение бога Ао – мужская ипостась бога смерти, разрушения и хаоса. Не той, что создаёт, а той, что находится в вечной борьбе…

Риан ни на миг не отвёл глаз. Рядом по-прежнему кипел бой, но всё это стало не важным, потому что настоящее сражение происходило здесь и на каком-то ином уровне… Закручивался в спираль весь мир, сжимался до водоворота противоборствующих сторон, сила магии была так мощна, что хотелось любой ценой остановить это безумие, пока они не уничтожат всё вокруг.

Пока Вальдер не утащит их за собой в бездну!

Ясмин беззвучно кричала, чувствуя, как скручивает силой нутро, сжала руками лицо и вдруг нашла силы сделать глубокий, идущий откуда-то из самого неба вздох.

И быстро обернулась к Вальдеру, встала у него на пути. Заполнила собой всё. Что-то было в их связи не так, что только раздувало боль, он не умел давать, только забирал, утягивал за собой… Ямин заговорила, медленно подойдя ближе, чувствуя особую силу в каждом своём слове, в каждом дрожании голоса, в каждом изданном звуке, будто не было больше ничего: ни пламени, ни смертей, ни боя, только она и он: отражение её