Перед рассветом она вдруг услышала знакомый голос. С наружной стороны сарая стоял, припав к самой стенке, ее отец, закутанный во множество теплых одеял (холод он всегда переносил тяжело). Пандит Пьярелал Каул обращался к сараю как к близкому родственнику или, по крайней мере, к такому же, как она, члену братства живых мертвецов.

— Давай поговорим об «Океане любви», иначе называемом «Анураг-сагар», — клацая зубами, сказал Наставник сараю. — Как ты помнишь, это великое сочинение великого поэта К-к-кабира.

Несмотря на весь ужас своего положения, Бунньи в своем дровяном склепе не смогла сдержать улыбки.

— Один из главных персонажей в «Океане любви» — Кала, — говорил Пьярелал, по-прежнему обращаясь к сараю, — его имя означает «вчера» и «завтра», то есть В-в-время. Кала был одним из шестнадцати сыновей Сат-пуруши, иначе говоря, положительного начала, и после того, как согрешил, стал отцом Брахмы, Вишну и Шивы. Но это отнюдь не значит, что наш мир порожден злом. Кала — фигура роковая, но он не-зло и не-добро. Хотя он действительно устанавливает наши пределы жизни и тем самым ограничивает наши стремления.

Сердце Бунньи заколотилось от счастья, и пламя фонаря вспыхнуло ярче, потому что и сердцу, и пламени стало ясно: таким способом отец дает знать Бунньи, что возвращает ей себя, а ее — себе. Однако после следующей фразы свет стал снова меркнуть.

— Согласно Кабиру, — все так же обращаясь к сараю, продолжал отец, — один лишь м-м-мритака — живой мертвец — способен избавить себя от страданий, причиняемых Калой. Как это следует понимать? Одни полагают, это должно означать, что лишь самый смелый постигает Всевышнего; но возможно и другое прочтение, а именно: «Лишь живой мертвец с-с-с-свободен от Времени!»

«Узнайте же, святые люди, о природе мритаки!» — вспомнились Бунньи слова одного из странствующих проповедников. И она поняла, что время ее отсутствия не прошло для отца бесследно. Человек благоразумный, даже практичный, он поддался своей давней тяге к мистике, вере в планеты-тени и превратил себя в своего рода проповедника-садху. Знание древних текстов всегда соседствовало у пандита с определенной долей иронии в отношении некоторых содержащихся там истин, о чем свидетельствовала легкая озорная улыбка, с которой он излагал своим слушателям содержание очередного классического сочинения. Теперь же он ссылался на традиционные интерпретации вполне серьезно, без малейшей иронии.

— Наивысшая цель человека, — втолковывал Пьярелал стенке сарая, — это жить в миру, но не жить его страстями; высочайшее благо — погасить пламя, сжигающее тебя, и жить в состоянии полного бесстрастия. Живой мертвец служит Сат-пуруше, его наставник — Абсолютная Истина. Живой мертвец — носитель и глашатай Его любви. Посредством любви ко всем живущим мритака высвобождает и реализует свою жизненную силу. — И Бунньи привели в качестве примера землю: — Земля никому не приносит вреда. Так будь подобна земле. Земля не способна ненавидеть. Стань такой и ты. — Далее она слушала про сахарный тростник и конфеты: — Тростник срезают, потом его режут, перемалывают и кипятят, пока не получится с-с-сироп; снова нагревают и получают сахар-сырец; опять обжигают и получают сахарные головы, из которых и производят всякого рода сласти, которые все так любят. Точно так же и живой мертвец — это и его путь, когда он переправляется через Океан Страданий к берегу Вечного Блаженства.

Бунньи поняла: отец наставляет ее в том, как ей надлежит теперь жить. Она не терпела наставлений и готова была вспылить, но сдержалась. Он прав, и Зун тоже права. Нужно привыкать к сдержанности, учиться смирению. Отринуть всё. Стать ничем. Не Господней любви взыскует она, но любви одного человека, и тем не менее возможно, что если она примет позу раскаявшегося ученика, жаждущего прощения своего наставника, и откажется от собственного «я», то вместе с утратой личности ее преступление тоже утратит силу и она сможет заново заслужить любовь мужа. Но…

— Лишь бесстрашная душа может добиться этого…

А пандит Пьярелал продолжал свою беседу со стенкой. Он говорил о том, что живой мертвец должен держать под контролем все свои чувства. Контроль над зрением позволяет ему не замечать разницы между прекрасным и безобразным, контроль над слухом позволяет одинаково относиться и к хуле, и к хвале. Живой мертвец не чувствует разницы между вкусным и невкусным. Он не впадает в радостное возбуждение, даже если ему предложат пять разных нектаров, и станет есть несоленую пищу, не замечая этого. И в запахах мритака не должен делать различия для себя между вонью и благоуханием.

— Также и особливо следует мритаке сдерживать похоть свою, — с нажимом в голосе продолжал Пьярелал, словно стремился вдолбить стенке дровяника, что ее греховным помыслам должен быть положен конец. — Б-б-бог наслаждения — грабитель. Похоть — могущественная, опасная и причиняющая боль негативная сила. Похотливая женщина — находка для Калы, меж тем как мритака просветлен Знанием. Он испил нектар Его имени, воссоединился с Безраздельным и покончил с похотью.

Поначалу Бунньи пыталась разгадать, что хочет сказать ей отец, вслушиваясь в каждое слово, но постепенно начала понимать, что истинное отцовское послание следует искать не в том, что говорилось, а в том, что подразумевалось. И тогда поняла: он объяснял ей, что эпохе, основанной на торжестве разума и любви, пришел конец. Близится время торжества иррационального, не признающего никакой логики. Чтобы выжить, потребуется собрать все свои силы. Бунньи вспомнилось слово, которое он произнес, увидев ее одиноко стоящей под снегом на автобусной остановке: «Назребаддаур». В тот момент она подумала, что он произносит заклятие от дурного глаза, тогда как на самом деле он давал ей совет, он говорил, куда ей следует идти. Старая прорицательница-гуджарка удалилась от мира еще до рождения Бунньи, и последние ее слова были: «Грядут такие страшные времена, что ни один пророк не найдет слов, чтобы рассказать о них». Спустя годы братья Гегру запрут себя в мечети из страха перед гневом Большого Мисри; Назребаддаур заперлась в своей лачуге не потому, что боялась людей, — она страшилась Калы, страшилась Времени. Она села, скрестив ноги, в позе самадхи, которую принимают, отстраняя себя от всего суетного, святые люди, и просто перестала быть. Когда сельчане наконец собрались с духом, отворили дверь и заглянули внутрь, ее истончившийся скелет моментально рассыпался в прах, и сквозняком его вымело из хижины.

Сейчас настал черед Бунньи. Живому мертвецу, стремящемуся одолеть Калу, вполне годится путь пророчицы. И еще один пример подобного удаления из мира живых не замедлила вспомнить бывшая танцовщица — Анаркали. Ее тоже заточили за греховную страсть. А как же прорытый тайный ход, люк, чудесное спасение? Но это все было в кино. В жизни чудесных спасений не бывает.

«Поднимись на гору и умри по-настоящему» — если именно это имел в виду отец, то ей оставалось лишь подчиниться. Отца за стеной уже не было. Метель утихла, и она осталась наедине с собой. Она стала жирная, как корова, но она взберется наверх и там, в хижине прорицательницы, будет ждать прихода смерти. Бесконечен был список тех вещей, без которых она не могла обходиться и которые стали ей недоступны: много еды, таблетки, табак, любовь, покой… Невыносимая тяжесть от брошенной дочери распластала ее на земле, ей показалось, будто ее завалило поленьями. Она лежала и судорожно ловила ртом воздух. В голове помутилось, и она с облегчением подумала, что проваливается в спасительное безумие.