На торчащую в земле кирку… И животом приземлился на ее острие.

Когда Пахомов прибыл на стройку, то увидел страшную картину: в глубокой траншее лежал окровавленный труп архитектора Градова, а Лившиц плакал над ним.

— Карл, что ты наделал? — вскричал Геннадий Андреевич.

— Это не я, — всхлипнул Лившиц. — Я выбрался из ямы вслед за Борей. Понял, что мне нужно остыть. Я попил, умылся, а когда вернулся… Увидел это.

— Он что, сам упал?

— Наверное. Тут же никого больше нет. Геннадий Андреевич, что делать? Если мы сейчас вызовем милицию, это, это… Это будет катастрофа! Меня точно закроют, а на вас какая тень упадет.

Пахомов сдвинул густые брови и подпер подбородок кулаком. Но поскольку Геннадий Андреевич умел принимать быстрые решения, то тут же скомандовал:

— Закапывай его.

— Что?

— Ты глухой, Карл?

— Нет, но… Как же? Так?

— А как?

Лившиц заплакал.

— Нечего распускать нюни. Делай, что говорю. Но если тело найдут, я тебя, Карлуша, выгораживать не буду.

И, матерно выругавшись, что делал крайне редко, развернулся и ушел.

А Карл, поплакав, приступил к делу.

Пока он скрывал под слоем земли тело Градова, Василий писал. Впервые за последний месяц. До этого ни строчки не мог придумать. Сюжет застопорился. Вася сначала маялся, потом занервничал, а последние дни психовал. Роман его жизни должен быть дописан!

Василий стал следить за Лившицем. Проникал вслед за ним на стройку и смотрел, как тот роет. Но это не помогало, вдохновение не шло. Но сегодня, когда появился архитектор, в голове Васи щелкнуло, как будто щеколда отодвинулась, и хлынули мысли.

Градова он не хотел сталкивать. Как-то само получилось. Вдруг подумалось, что это отличный поворот. Верховный масон велит своему приспешнику «Петру» умертвить второго, «Павла», и захоронить под обителью, чтобы усилить ее мощь. Представляя, как первый сталкивает второго, Вася подошел к яме. Постоял за спиной Градова и задал себе вопрос: «А что испытывает тот, кто лишает жизни другого?» Чтобы понять, взял, да и толкнул Борю. Это было как будто не по-настоящему. А как в книге. Он писатель, и ему уже приходилось убивать на страницах своих произведений…

Василий Лавров закончил свой роман. Доработал. Переписал начисто. И оставил на память потомкам. Но нет-нет да и доставал его, чтобы воскресить в памяти события, произошедшие когда-то. Бабка Василия была душевнобольной. И мать страдала некоторыми отклонениями. Но все говорили, что болезнь передается по женской линии. И Вася за свой рассудок не переживал. Точно так, как и его старший брат. Но того не коснулось, только младшенького. Пахомов видел, что с его секретарем что-то творится. Но не увольнял, жалел.

И так и не узнал о том, что все доносы на него строчил Вася Лавров.

Она стояла у окна и смотрела вдаль. Не на Адов холм, холм ее не волновал, а на махину завода, на предприятие, появившееся благодаря ее предку и сделавшее в конечном итоге их город одним из самых развитых в стране. Рита гордилась тем, что она Пахомова. И радовалась тому, что сделала сказку былью. Об одном жалела, что так долго тянула с этим… Но не зря говорят, всему свое время.

— Ритуль, твой чай, — услышала она ласковый голос.

Обернувшись, увидела любимого. Сан Саныч стоял позади нее с дымящейся чашкой. Он отпустил волосы. Черные с проседью кудри были собраны в хвост. Рите всегда казалось, что такая прическа не для мужчины. Но Александру она не просто шла, она делала его неотразимым. Рита не могла налюбоваться на своего избранника. Он был красив, силен и харизматичен. Роковой мужчина, мечта любой идиотки…

— Спасибо, родной, — поблагодарила Александра Рита и взяла из его рук чашку с чаем.

— Грустишь?

— Нет, что ты. С тех пор как у меня появился ты, я счастлива.

— Но мы не нашли золота. И «башню» еще не отвоевали.

— Все это ерунда.

— Я уже не говорю о том, что убийц дяди Абрама и Макара Васильевича так и не нашли.

— Зато злая мачеха заключена в темницу.

— Но ты ей отправляешь письма и передачки. Ты, а не ее дочери.

Рита кивнула. Татьяна Олеговна была права. Для падчерицы она стала очень важным человеком. Тем, с кем плохо, а без него еще хуже. И когда мачеха скончается, она будет ходить на ее могилу и проводить на ней больше времени, чем на отцовской и материнской. Рита самой себе не могла этого объяснить. Кидая в лицо Татьяне Олеговне фразу: «Я вас ненавижу!» — не обманывала. Она на самом деле питала к злой мачехе это чувство, но… И другое. Диаметрально противоположное.

Еще она ее любила…

Бывает ли такое с кем-то еще, Рита не знала. Скорее всего нет. Значит, она феномен.

— Как твой брат поживает? — Матвея и Вениамина Павловича отпустили вскоре после задержания. Оба смогли предъявить алиби на момент убийств. Следствие продолжалось, но протекало вяло.

— Устроился водителем к какой-то пожилой бизнес-леди. Доволен.

— А я сегодня Лизу с Ильей видела. Прилетели с Бали. Загорелые и счастливые. Думаю, а не обратиться ли к Бердникову за помощью?

— Он уже давал нам в долг. Причем без процентов.

— Как это — без процентов? А Маркиз? — Рита улыбнулась. — Он забрал нашего кота.

— Это огромная потеря для нас, — саркастично проговорил Саныч, которому Маркиз испортил не одни тапки.

— А что, если нам вчетвером организовать какое-нибудь дело? Например, устраивать вип-туры по местам Стеньки Разина? Искать его схроны, пичкать туристов байками о нечисти и прочее-прочее.

— А что, мысль неплохая. Надо подумать. — Александр поцеловал Риту в висок. — Оставляю тебя одну, не грусти.

Она помахала ему ручкой и, попивая чай, стала думать о том, что, если бы знала, что Лившиц завещал ей каморку, убила бы его раньше.

Когда она нашла расписку, то сразу побежала к нему, сведения о том, где Лившиц обитает, она получила от той же соседки — мамы дяди Вени. Потребовала денег. Дядя Абрам сказал, что денег у него нет, и попросил дать ему спокойно умереть. Рита ушла ни с чем. Но не могла смириться. Она правнучка САМОГО Пахомова! Дочь того, кто вернул семье башню. А она, выходит, слабачка? Не способная отвоевать то, что принадлежит ей по праву? И Рита вернулась через день на Рождественскую улицу в двадцатый дом. Увидела старого упыря в креслице. Он попивал чаек, наслаждался видом и солнечным днем. И Рита, получив очередной отказ, так страстно захотела, чтоб он умер, что приблизилась и сомкнула пальцы на морщинистой шее Кощея…

Она не ненавидела его! Но убила.

Как и Макара Васильевича. Он ей просто не нравился. Категорически. Риту бесило то, что он порочит имя ее великого предка. Когда она находилась у Марии Эскиной, то стянула из ящика нож ее отца. Она уже тогда знала, что зарежет лифтера именно им. Тогда была не в курсе, что тетка Маши прокурор, и Эскина, считай, неприкосновенна.