Яростный рев, в котором было бешенство и изумление наглостьюжалкого человека, сменилось хриплым воем смертельно раненного зверя. Придон самохрип от крика, он придает силы, при каждом ударе руки сотрясает так, словноизо всех сил бьет по камню… да так и есть, но сцепил зубы и бил, бил, бил дотех пор, пока топор не выскользнул из мокрых обессиленных пальцев, что тут жеот жара стали сухими.

Он шагнул назад, сзади под колени толкнуло твердое, упалнавзничь, перекатившись через алтарь, и лежал так, жадно хватая широкораскрытым ртом воздух. Ноги пекло, он страшился посмотреть в ту сторону, завремя неистовства могли сгореть не только подошвы, но и ноги до колен.

Мокрая пленка на глазах мгновенно превратилась в соль,рассыпалась, он увидел на месте чудовищного зверобога искрошенный камень.Головы не осталось, грудная клетка изуродована, а на месте горящего костраподнимаются слабые дымки.

Там во; завалено каменными обломками, это по ним он ступал,затаптывая горящие угли…

Приподнялся, взглянул на сапоги. Только съежившиеся от жараголенища, вместо подошв торчат красные распухшие ступни. В страхе, что несможет идти, он с трудом стянул голенища, те стали жесткими, как сухая корадерева, отбросил, а когда пощупал пятку, вскрикнул от боли.

Издали послышался слабый крик. Он закричал в ответ, ноуслышал только слабый сип, что едва-едва выполз из пересохшего горла. От подошвв голову стегнуло острой болью, он ухватился за алтарь, постоял мгновение,задержал дыхание и отнял руки.

Его раскачивало, как стебель одинокого камыша под сильнымветром. Все тело пронизывала острая боль. Обожженные подошвы стонали, ногиподламывались в коленях.

– Итания, – сказал он хрипло, – Итания!

В голове трещали перемалываемые камни. Шатаясь, он сноваперелез через черный камень алтаря. Теперь, когда костер погас, он с трепетомпо всему телу видел, что от ножен идет спокойный ровный свет. Багровый светзаходящего солнца, не горячий, а теплый, согревающий – от округлого кончиканожен до окованной незнакомым металлом щели, куда со стуком вбрасывают клинок…

Перед глазами поплыло. Он выставил перед собой руки, подногами зло хрустело, вонзало в обожженные подошвы ядовитые зубы.

– Итания, – прошептал он сухими губами. –Итания…

Кончики пальцев коснулись ножен. По руке пробежала дрожь.Глаза очистились, он видел все и слышал все, а грохот в черепе оборвался.

Ножны не казались тяжелыми, хотя краешком сознания онпонимал, что держит в руках почти гору. Сердце колотилось, как пойманная вгоршке мышь, кровь шумела в жилах, но этот победный шум, шум скачущего на врагаогромного войска артан, что сметет, вобьет в землю, развеет пыль…

Он глубоко вздохнул, в грудь впервые не кольнуло обломкамисломанных ребер.

Спасенный человек склонился над Олексой, изувеченные ладониосторожно прощупывали ему грудь. Ревность и подозрение кольнули Придона с такойсилой, что рука метнулась к топору.

– Ты что? – гаркнул он свирепо.

Закашлялся от собственного рева, горло першит, но голос,хоть и хриплый, каркающий, уже вернулся.

– Он умрет, – прозвучал тихий голос.

– Он не умрет, – отрезал Придон. Злость и отчаяниесшиблись в груди с такой силой, что ребра затрещали, а сердце едва неразорвалось. – Я не дам!.. Сперва Тур, теперь Олекса… Что скажу Аснерду?Как посмотрю в глаза?

– Он умирает, – повторил человек.

Придон быстро сорвал с ближайших трупов одежду, торопливоукутал Олексу, поднял, вскинул на спину и завязал узел у себя на груди.

– Я вынесу его, – крикнул он с бешенством. –Или умру с ним! А ты, если хочешь, можешь идти с нами. Вряд ли тебе стоитоставаться в этих руинах. Тебя как зовут?

– Константин, – сказал человек, и Придон вспомнил,что уже слышал это имя. – Да, теперь здесь одни мертвые камни. Я пойду стобой.

– Но если отстанешь, – предупредил Придон, –искать не стану. И… твое имя не выговорить человеку Я тебя стану звать Констом.

Олекса плотно держался на спине, Придон чувствовал в телесына Аснерда искру жизни, что затаилась в глубине угольков, но страшилсянеосторожного движения, что может ее погасить.

– Не умирай, Олекса, – попросил он хриплымголосом. – Не умирай!.. Меня пощади. Как я смогу… Как я предстану передАснердом?..

Рыдания сотрясали его тело. Конст двигался за ним послушно,как привязанный.

Они не сделали и полдюжины шагов, как пол тяжело дернулся изстороны в сторону. Придон зашатался, нелепо взмахнул руками. Олекса началсползать со спины, как ледник с горы, а Конст ухватился за стену. Под темнымсводом засверкали молнии. Оттуда донесся шипящий треск, вниз полетели длинныеискры.

Изуродованная статуя бога медленно разваливалась на части.Придон поправил Олексу на плечах, бегом ринулся из зала. На входе в тот самыйтуннель задел край, его развернуло, успел увидеть, что Конст, нелепопереваливаясь, со всех ног бежит следом.

Снова затрещало, загремело, он несся по туннелю, очень долгомчался, вывалился на площадь, отбежал, и здесь земля дернулась под ногами стакой силой, что он рухнул, в последний миг вывернулся, чтобы не обрушиться наОлексу всей тяжестью.

За спиной был жуткий грохот. Стены храма раскачивало, ихтрясли невидимые руки. Камни выдвигались из стен, верхние с тяжелым грохотомпадали, скатывались пониже, подпрыгивали, на каменных плитах разлеталисьсотнями мелких сверкающих осколков, либо вбивали плиты глубже, а самиоставались нагромождением глыб. Запахло гарью, в небе сверкнули молнии. Придонвидел, как под их ударами рухнул купол храма, а молнии исчезали там внутри,шипящие и трепещущие, похожие на огненные деревья.

Придон пощупал Олексу, цел ли, побежал от храма. В спинутрижды догоняли волны жара, а запах гари и горелой земли стал сильнее. Они былипочти на другой стороне площади, когда грохнуло совсем оглушающе. Сильный удармежду лопаток бросил его на землю, но опять он успел извернуться. Олекса почтине ушибся, но очнулся, застонал тихо и жалобно. Веревки лопнули, он сполз сПридона и лежал рядом, изувеченный, с желтым, как у мертвеца, лицом.

– Не умирай! – сказал сквозь слезы Придон. –Тур погиб… тебе этого мало?.. Не умирай, держись…

Тяжелый грохот оборвал его слова. Храм раскачивался, целыекуски стен вываливались, очень медленно падали на площадь. От каждого удараземля вздрагивала и стонала. На месте величественного здания осталась дымящаясягруда развалин, и тут Придон с ужасом увидел, откуда идет гарь и запах горелойземли. Темная груда камней медленно опускается, тает, уходит в красное озеролавы, а та выступает из берегов. Тяжелые волны очень медленно выкатываются наплощадь, и вот уже начинают гореть сами каменные плиты.