Придон выпрямился, щек коснулся жар.

– Прости, спросил глупость. Мы дрались с дивами, мыпобедили. Вместе вернулись, помогая друг другу. Ты лечил, как мог, меня и моегодруга. Я вырвал тебя из рук врага, когда тебя убивали…

Конст взглянул исподлобья. У Придона появилось нехорошеепредчувствие. Он предпочел бы, чтобы Конст не открывал рта, но тот сказал тихо:

– Не совсем так… Ты не понимаешь…

– Что я не понимаю?

– Меня не убивали. Придон вскрикнул:

– А что же с тобой делали? На тебе места живого небыло!

Конст опустил голову. Пораженный Придон видел, как под еговзглядом огромный багровый шрам стал белым, опустился, растекся по коже, ичерез пару мгновений на том месте, где был шрам, осталось чистое место смолодой кожей. Конст задышал с усилием, застонал, и Придон услышал, как хрустнулии соединились кости в левом боку.

Когда Конст поднял голову, со лба сползали крупные каплипота, глаза были страдальческие.

– Понял теперь?

– Нет, – признался честно Придон. – Ты умеешьзаращивать свои раны. Ты волхв? Но ведь и волхвов убивают? Конст покачалголовой:

– Я не волхв. И меня не убивали. Меня просто…наказывали.

– Наказывали? – воскликнул пораженныйПридон. – Это что-то вроде родительской порки?

После долгой паузы Конст ответил несчастливо:

– Не думай, что вырвал меня из рук любящих родителей.Хоть меня убивать не собирались, но мне запрещали делать то, что я хотелделать. А для мужчины это равносильно смерти. Они уничтожали плоды того, что якопил сотни лет.

Придон дико посмотрел на Конста. На вид обыкновенныйчеловек, разве что больше похож на куява своей изнеженностью, чем намужественного артанина, но все же… как это – сотни лет?

– Так… кто ты?

– Человек, – ответил Конст невесело, – но тотчеловек, которых вы, новые, называете дивами. Хотя дивы… это… словом, дивы былидавно. Еще до нас. А мы те, кто пришел на их земли и… чему-то научились у них…Придон, тебе надо ехать. Меня приютило твое племя, здесь добрые и чистые люди.Когда вернешься, я расскажу тебе больше. Да что там больше, расскажу все!

Аснерд долго смотрел вслед Придону. Солнце играет на литыхплечах юного героя, в черных как смоль волосах прыгают искры. Он держится вседле красиво, чуть откинувшись назад, гордый, как артанин, красивый, какартанин.

Рядом часто дышит Вяземайт, взгляд его тоже не отрывался отудаляющегося всадника.

– У меня от танцев всегда вскипала кровь, –признался Аснерд. – Когда я смотрю на танцующих мужчин, на их гордые лица,на прямые спины и сильные руки, у меня у самого выпрямляется спина, учащаетсясердце. Я сам вот прямо сейчас на коня и с обнаженным топором в одиночку на всевражеское войско, что посмело… Но почему, когда смотрю на танцующего Придона, уменя закипают слезы?

Вяземайт спросил глухим голосом:

– Он что, так плохо танцует?

– Нет…

– Так почему?

– Не знаю, – ответил Аснерд сердито. – У меняот его песен, от его танца тоже выпрямляется спина и учащается сердце, однако…понимаешь, я же артанин! Почему ладонь рвется не к рукояти топора? Напротив,мне хочется разорвать свою собственную грудь, выхватить пылающее сердце… незнаю, то ли бросить к чьим-то ногам, то ли… Нет, не знаю! Слезы застилают взор,я только реву как дурак, вскакиваю и ухожу, чтобы не видеть, не слышать, непопадаться на глаза молодым. Стыд какой: увидят меня, старого дурака, ревущим!А я ж не просто старый и битый, тертый, я ж еще и военачальник!

Вяземайт долго молчал в неловкости.

– Какая-то магия, – сказал он невесело, – ноя не знаю ее истоков.

Аснерд отшатнулся, глаза сверкнули сердито.

– Не знаешь?

– Не знаю.

– Кто из нас волхв?

– Не знаю, – ответил Вяземайт сердито. Он Отвелвзгляд. – Не знаю!

Аснерд помолчал, рассерженно махнул рукой.

– Ладно, ты хоть признался. Вообще-то никто не знает.Ни один человек!.. Хотя всем кажется, что знают. А кто говорит, что знает, тотбрешет. Или дурак, что вернее.

Степь гудела и трещала, как молодой ледок под крепкимикопытами, а встречный ветер снова трепал волосы. Куявия приближается с каждымконским скоком, он на ходу достал мешок, вытащил драгоценные ножны.

К пограничной речке несся уже с двумя перевязями, чтоперекрещивали его широкую грудь. В кожаном чехле удобно покоился боевой топор,а на другом ремне закреплены ножны бога Хорса.

Хотя выехал он все еще слабым, но бешеная скачка на горячемконе и сухой встречный ветер вдували силы, наполняли тело мощью. Чтобыпровериться, выхватил топор, швырнул в синее небо. Конь мчится в полный скок,ветер рвет волосы, Придон уловил момент, когда вращающийся топор, распугав внебе птиц, понесся вниз, протянул руку и ловко подхватил на лету. Мышцы знакомонапряглись, в плече чуть-чуть кольнуло, но даже в этой боли сладость: телосообщило, что уже может драться, бить, ломать, крушить… уже живет!

На пограничной реке вода поднялась чуть не вровень сберегами, в горах снова дожди. На той стороне сторожевая вышка, у артан внизуобязательно стояли бы оседланные кони, но эти куявы… эх, если бы не их башнимагов, всю бы Куявию уже в кулак!

Конь протестующе заржал, но Придон сжал бока коленями,процедил тихо, словно с того берега могли услышать или понять его слова погубам:

– Не позорь меня!

Брызги разлетелись в обе стороны, похожие на крыльяогромного серебристого лебедя. Так и понеслись через реку, но к середине коньустал, пришлось соскользнуть в холодную мутную воду. Их сильно сносило потечению, плыть пришлось наискосок.

Когда наконец выбрались на берег, Придон чувствовал, какподкашиваются ноги, а частое дыхание распирает грудь. Да и конь едва стоит нарастопыренных четырех, даже не отряхивается, только вздрагивает. Наконецвзмахнул хвостом, вцепившийся рак сорвался и с костяным стуком врезался в стенусторожки.

Стражи, четверо молодых парней под началом старого хмуроговоина, смотрели с раскрытыми ртами. Ветеран покачал головой.

– У нас говорят: горд, как артанин!.. А если бы водаунесла?.. В это время года целые стада уносит.

– Но только не артанских коров, – ответил Придонгордо. Грудь еще вздымалась, но говорить он уже мог, не задыхаясь. – У наси коровы… лучше.

Ветеран покачал головой, смолчал. Придон отжал конскуюгриву, а то при скачке вся вода будет на нем, сам отряхнулся, как огромный пес:всем телом, брызги полетели во все стороны.