Ноги медлили, заплетались идти до моста через речку. Вслед настырно и неодобрительно глядели окна крайних изб. Но едва Славка перебрался на тот берег, деревня его отпустила. Перебежал мост, и как отрезало от неизвестно чьих любопытных глаз, от школы и от мамы Люды, приготовившей ему обед. Не оглядываясь, он помчался знакомой дорогой, которая тянется аж до сенокосных лугов. Ранец подпрыгивал за плечами, гремел пенал, бросить бы его, да не решался. Вдруг, возвращаясь обратно, забудет, где его спрятал. Сердечко тревожно и в то же время сладко ныло от предстоящей встречи с папой Митей. Очень уж он по нем соскучился.

Прохладный ветерок натягивал из березового сквозного леса. Над землей, поблескивая на солнце, летели тонкие паутинки. Цеплялись за сухие метелки трав, отрывались и вновь продолжали свой полет. «Куда их несет?» – сдерживал Славка шаг каждый раз, как очередная серебристая нить пересекала дорогу. И примечал, что в низинах еще ярко зеленеет трава, отчаянно доцветают поздние, неведомо как спасшиеся от заморозков полевые цветы. Как бы он не торопился, а не мог пробежать мимо такой красоты. Зима скоро.

Все дальше от деревни уводила его полевая дорога, но до комбайнов было еще идти да идти. Внезапно тоненько и остро кольнуло в сердце, и Славка внезапно ощутил в полной мере, какой он одинокий и маленький под этим огромным выгоревшим за лето небом. Он остановился, задумавшись, но тут же прогнал натянувшую тревогу. Просто здесь, на просторе, думалось и размышлялось ему куда как вольготнее, чем в классе.

Хотя бы, отчего он такой странный мальчик? Как ни старался, а так и не смог во всем сравняться с деревенскими пацанами. Хорошо хоть, что не дразнят его и принимают за своего, а не приезжего. Да и на странности его не очень обращают внимание. С ним случалось, присядет на корточки над каким-нибудь рогатым жуком, задумается надолго. Вроде и не видит его, а что видит, не говорит. Баба Поля запрещала ему так сидеть, говорила, что он сразу становится похож на маленького старичка. А мальчишки лишь дернут за рукав – и побежали дальше. И то верно, никакого лета не хватит каждого жука разглядывать.

Не объяснишь же каждому, что Славка еще столько не знал самых простых вещей, с рождения понятных другим детям. Ему столько предстояло еще освоить всяких жизненных премудростей, да лето мигом кончилось. А до следующего – целая зима. Так вот и не выспросил у пацанов, почему они за огурцами в чужие огороды лазают, если в их собственных они на грядах пропадают. И еще много чего. Кто бы догадался сделать поправку на его незнание жизни? Кто бы объяснил учительнице, что прежде, чем Славке пойти в школу, ему надобно бы еще немного пожить просто так, для себя, для усвоения всего, что без него было создано и придумано.

Славка сбавляет шаг и замирает. Глаза его округляются. Когда они становятся такими, мир вокруг расплывается и остается лишь то, что он видел в сей момент. Со стороны, наверное, не очень приятно смотреть, как он неожиданно уставится в одну точку, лицом похожий на дурачка. На обочине распластался огромный резной лист, прижженный с краев морозцем.

Славка опускается на корточки, разглядывает на нем каждую, еще живую, жилочку. Осторожно гладит его ладошкой, чувствуя, как хорошо им обоим. Есть с кем посидеть под нежарким солнышком. У лопуха с обратной стороны листа даже ворсинки встопорщились от такого удовольствия. Скучно, поди, одному лежать весь день у дороги. Рука замирает на листе, и он отвечает Славке слабеньким теплом. «Ишь ты, дышит!» – восторженно шепчет Славка.

Порыв ветра доносит стрекот комбайнов. Славка спохватывается, спешит по дороге. Ранец оттягивает плечи и отнимает силы. Но он не поддается усталости, старается не отвлекаться, не глазеть беспрестанно по сторонам. А то опять встретится какая удивительная диковина! Он упрямо топает вперед. Где-то совсем уже рядом, за березовой рощей, слышится неровное тарахтение. В стороне от его прямого пути нахально топорщится большой темный с розовым куст. И Славка сворачивает на его призыв, идет на него, не сводя глаз. Листья у куста уже обмякли, почернели, подсохли кое-где, но розовые пушистые головки весело глядят на солнце. «Теплом запасаются, – соображает Славка, – сидят себе в чешуйчатых корзинках, а на ночь закрываются». У цветов смешной дикий растрепанный вид.

Славка переводит взгляд и под самым пригорком видит целую семейку подобных кустов, бурно разросшуюся под его защитой. Оттуда идет тонкий, едва уловимый аромат и щекочет нос. А над цветами вспархивают бабочки. «Не может быть» – Славка медленно закрывает и быстро открывает глаза. Может. Множество бабочек медленно и сонно перелетают с куста на куст. Садятся, приподнимают бархатные крылья в черных разводах. Припадают мордашками и пьют сладкий нектар. Славка завороженно наблюдает их таинственный и причудливый танец. И сам упоительно взмахивает руками. Бабочки его совсем не боятся, кажется, каждую можно погладить по спинке или взять за крылышки. Он тянет пальцы к самой красивой и тут же отдергивает. Нельзя! С крыльев, знает он, слетит рыжая пыльца, а на прозрачных она после далеко не улетит.

Разомлев под солнцем, кусты одуряюще пахнут. Славка сидит в сладком дурмане и пытается понять – где зимуют бабочки? От земли идет тепло. Земля здесь сытая, будто парниковая. «Вот оно что, – улыбается он сам себе, – теперь ясно, как спасаются бабочки от погибели. Прячутся на зиму в норках». Вздыхает облегченно и со всех ног торопится к полю.

А до него уже рукой подать. Коротко срезанные колосья пружинят под подошвой, и кажется, что бежит он по огромной щетке. Весело так бежать, подпрыгивая. Грохот комбайнов нарастает, и вот уже они, натужно переваливаясь, выползают из-за склона, стрекоча, надвигаются на Славку. Он отбегает в сторону, выглядывая за широким стеклом кабины папу Митю. Придерживая тяжелый ранец, спешит навстречу.

Комбайн напоследок рявкает погромче и глохнет. Тишина звенит в ушах хором кузнечиков. Откуда-то, почти с неба, доносится голос папы Мити:

– Славка, ты как здесь оказался?

Оглушительная тишина повисла над полем. Только слышно, как потрескивает пышущая жаром машина. Славка, задрав голову, глядит снизу вверх на родное запыленное лицо и блаженно улыбается.

– Я к тебе шел, шел, еле дошел, – говорит он первое, что приходит в голову, отцу, а получается – всему огромному небу.

Когда Славка с ним долго не видится, а потом вдруг встречает, он глупеет от счастья. Ему просто хочется смотреть на него и ничего не говорить. Что тут скажешь? От папы Мити исходит такая сила и еще что-то такое, что и на расстоянии чувствуешь. Могучая теплая волна охватывает все его тело, помогает пробудить свои малые силы. Куда увереннее так жить.

Папа Митя спрыгивает с лесенки на колючую землю и придирчиво рассматривает Славку. Да он на него может смотреть как ему угодно, ни капельки не страшно. Славка даже готов, чтобы он когда-нибудь его и отшлепал, большой обиды не будет. И ловит себя на мысли, что больше ему никто не нужен и как хорошо, если бы они жили вдвоем.

– Так. Удрал без разрешения. Голодный? – спрашивает он его. – Ясно. Влетит нам от матери по первое число! – Одни белые зубы сверкают на чумазом лице.