переводами и за беседой. Софья всё более привязывалась к тихой и покладистой Марфе, которая после замужества и родов заметно похорошела и повзрослела.

За дни совместного пути боярыня рассказала государыне о своём нежеланном замужестве. Отец оказался прав, говоря ей, что стерпится — слюбится. Она много плакала перед свадьбой, упрашивая отца отдать её за Курицына. Но князь Фёдор Шуйский и слушать об этом не желал. В результате её обвенчали с боярином Иваном Третьяковым, причём даже за свадебным столом княжна испытывала ещё неприязнь к супругу, который и не подумал поинтересоваться, любит ли она его, желает ли замуж. Но судьба оказалась к ней благосклонной. Муж, поначалу совсем чужой и ненужный ей человек, постепенно превратился в близкого и родного, она действительно полюбила его, а уж после рождения сына и не представляла себе иной судьбы.

— А как же Фёдор Курицын? — поинтересовалась Софья. — Ты совсем равнодушна к нему?

— Не знаю, — смутилась Марфа. — Видела его пару раз, сердце щемит, да дело сделано, грех теперь о нём думать.

— А намного лет муж твой старше тебя? — спросила Софья урождённую княжну Шуйскую.

— Ненамного, всего на пятнадцать...

Последняя стоянка перед Троицкой обителью расположилась в монастырском селе Климентьеве. Здесь, в небольшой митрополичьей палате, Софья горячо помолилась перед сном, в очередной раз моля Матерь Божию и всех святых, а особенно преподобного Сергия Радонежского, к чьей обители она теперь приблизилась, просить вместе с ней Господа о сыне. После молитвы она долго не могла уснуть, думая о том, чем же провинилась она перед Всевышним, если он не хочет исполнить её единственную главную просьбу. И вновь обращала к Небу свою молитву, умоляя помочь ей.

Неожиданно, когда, казалось, сон уже начал сковывать её веки, она увидела, как к ней прямо с неба снизошёл сам преподобный Сергий Радонежский, такой, каким она помнила его по многочисленным иконам. Он строго и печально глядел на неё и молчал. И вдруг Софья увидела в руках его младенца. Она точно знала, что этот младенец — мальчик. Седой старец с благообразной белой бородой, в скромном тёмном одеянии ещё какое-то время постоял перед ней, как бы изучая её лицо и взвешивая, достойна ли она принять его дар. Софья умоляюще протянула к нему руки, но он не вручил ей дитя, а будто бы сам, некоей чудесной силой ввергнул младенца ей в утробу. И сразу же исчез из палаты. От избытка чувств Софья очнулась и первым делом схватилась за живот. Но он был прежним, никакого бремени она не ощутила. Она огляделась вокруг, в комнате тоже всё оставалось по-прежнему. «Что это было, — думала она, — сон или явь?» Но ответа не находила. Это отчасти разочаровало её, и, прочтя несколько раз молитву, она понемногу успокоилась, заснула.

Утром сразу же вспомнила о случившемся и снова начала думать — сон это был или явление ей преподобного? Снова трогала свой живот, прислушивалась к своему организму, но никаких признаков беременности не ощущала. Порой ей казалось, что она даже помнит строгий взгляд Сергия Радонежского, которым тот смотрел на неё, протягивая ей дитя. Но, может быть, это её воспалённое воображение?

Отстояв утреню, Софья вновь тронулась в путь. До монастыря оставалось чуть более версты. Выйдя по росистой мягкой траве за околицу, великая княгиня оказалась на возвышенности, под которой лежала обширная долина, а за ней, вдали, также на пригорке, виднелись монастырские стены, сияли золотые купола храмов. Было так красиво, свежо и так радостно, что дух захватывало. «Ну вот, — подумала она, — всё оказалось не так сложно, как мне предсказывали, я почти у цели!»

Этот последний отрезок пути большинство из её боярынь также решили совершить пешком. Теперь вместе с ней шла не только Марфа, но и Елена Траханиот, и Василиса Холмская, и ещё несколько женщин.

Лёгким шагом двинулась она впереди них по склону напрямую по полю, усыпанному травами и цветами. Вдруг вновь пред её взором на фоне монастыря и чистого утреннего неба предстал тот же старец, которого она видела накануне. Сначала он показался ей лишь тенью, но вскоре сделался вполне чётким, осязаемым, реальным. Она явно видела, она была уверена, что это сам Сергий Радонежский.

«Господи!» — взмолилась она и хотела перекреститься, но голова её закружилась, она почувствовала приступ дурноты и не смогла ни пошевелиться, ни сделать ни одного шага. И на сей раз преподобный ничего не сказал ей, он лишь поднял правую руку и благословил её. Софья упала в обморок.

Очнулась, когда боярыни хлопотали вокруг неё, из обоза уже мчались слуги с водой, чтобы освежить ей лицо, напоить. Софья обернулась к Марфе, к Василисе и лишь спросила:

— А вы видели, все видели?

— Что? — удивились боярыни.

— Преподобного! Сергия Радонежского, — уточнила она.

Боярыни переглянулись.

— Ты, царевна, переутомилась, — сказала ей тихо Елена. — Так хорошо перенесла всю дорогу, а в конце не выдержала, устала, бедняжка ты моя! Давай мы отведём тебя в возок, теперь уж доедешь, тут рядом.

— Да я и сама вижу, что рядом!

Софья бодро встала на ноги, отвергая протянутые к ней для поддержки руки. Она чувствовала себя достаточно хорошо, не ощущая ни тошноты, ни головокружения. Она была полна решимости оставшийся до цели путь тоже проделать пешком.

— Так ты что-нибудь видела? — переспросила Софью Елена, когда они двинулись дальше.

— Да так, — отмахнулась она, не решаясь рассказывать о своём видении.

Ещё подумают, что она не в своём уме! А может быть, ей и в самом деле всё померещилось? И преподобный вовсе не являлся к ней? Однако в любом случае она не должна говорить об этом посторонним, так, видно, хотел и сам преподобный, раз сделал так, что видела его лишь она одна. Пусть это будет её тайна. Совсем скоро станет ясно, был ли в этом видении какой-нибудь смысл, в самом ли деле преподобный предсказал ей рождение сына?

Уже через час Троице-Сергиев монастырь и сам его недавно назначенный игумен Паисий Ярославов приветствовали знатную гостью звоном колоколов и торжественной литургией. Короткий путь от Климентьева совсем не утомил Софью, она чувствовала себя свежо, бодро и легко отстояла на службе в храме более двух часов. Никаких признаков утренней дурноты больше в этот день у неё не было.

Обратный путь в Москву занял у неё два дня. Софья знала, что супруг давно ждёт её: ежедневно