фактором стало то, что после японского наступления правительство Бенгалии рекомендовало людям делать запасы зерна, что еще сильнее подорвало снабжение. Американским и китайским войскам, дислоцированным на северо-востоке Бенгалии и Ассама, требовалось дополнительное продовольствие.

Единственным индийским политиком, который мог предложить больше чем просто сочувствие, был Субхас Чандра Бос. Информация о голоде застала его в оккупированной японцами Бирме, где его ИНА сражалась с англичанами. Его предложение индийскому правительству об отправке бирманского риса в голодающие бенгальские деревни даже не удостоилось ответа, хотя он оговаривал, что рис будет перевозиться на гражданских грузовиках.

У Черчилля не было никаких сомнений насчет того, куда отправлять пищу. Его главным советником по вопросам распределения продовольствия в Великобритании был близкий друг, ученый немецкого происхождения Фред Линдеманн (также известный как «Проф»). Он не пользовался всеобщей популярностью. Его высокомерие и близость к Черчиллю раздражали многих в Уайтхолле, где полагали, что «Проф» злоупотребляет статистикой, искажая и безо всякой необходимости купируя тщательно проверенные данные, чтобы потрафить предрассудкам и инстинктивным порывам Черчилля.

К Линдеманну прилипло прозвище «барон Берлин» или даже хуже того. Во время его работы в подразделении «С» (группе ученых-экономистов, занятых анализом данных) некоторые коллеги посмелее взяли за обыкновение шипеть ему вслед «СС». Ему явно требовалось более английское на слух имя. Черчилль был рад услужить: «Проф» стал лордом Чаруэллом. Больше ничего не поменялось. Мадхусри Мукерджи в интервью журналу Harper's Magazine, которое вышло после публикации ее книги «Секретная война Черчилля» (Churchill's Secret War), рассказала, до какой степени Черчилль и Чаруэлл были два сапога пара:

Судя по лекции, которую Чаруэлл прочитал в 1930-х гг., он считал колониальных подданных «илотами», или, иначе говоря, рабами, единственным смыслом существования которых было служить расово более ценным. В черновиках этой лекции он в общих чертах набросал, как именно наука может помочь закрепить гегемонию высших рас. Посредством гормонов, наркотиков, контроля над разумом и хирургии можно было удалить у рабов способность страдать или испытывать честолюбие – производя на свет людей «с умственным аппаратом рабочей пчелы». Такая лоботомированная раса не будет задумываться о восстании или голосовании, так что можно будет прийти к абсолютно мирному и стабильному обществу, «предводительствуемому сверхлюдьми и обслуживаемому илотами».

В ноябре 1943 г. Чаруэлл убеждал Черчилля оставаться непреклонным и игнорировать требования помочь голодающим. В противном случае, предостерегал он, «пока длится война, высокий уровень рождаемости [в Индии] может вызвать серьезное напряжение в нашей стране, которая не привыкла с азиатской отстраненностью наблюдать за давлением растущего населения на ограниченные запасы продовольствия». То есть вину за голод он возлагал на безответственную плодовитость аборигенов – и игнорировал разорение индийской экономики, страдающей от военного бремени. Он также обошел молчанием тот факт, что военный кабинет не позволял Индии воспользоваться ее большим сальдо в фунтах стерлингов и даже ее собственным флотом для импорта достаточного количества пшеницы{145}.

Чтобы хоть как-то компенсировать рост цен в Бенгалии, семьи продавали все, что имело хоть какую-то ценность: радио, велосипеды и даже металлические кровли своих лачуг. Они обменивали предметы домашнего обихода, такие как кастрюли и сковородки, даже на малую горстку риса. Они продавали крохотные участки земли, которыми владели. За время голода четверть миллиона семей потеряли всю свою землю. Выросшие цены также заставляли людей обращаться к проклятым ростовщикам – этим кровопийцам, не гнушавшимся устанавливать высокие проценты по займам.

Меньше известно о том, как именно добывалась пища в период голода, поскольку все это проходило как отдельные мелкие факты в годы Второй мировой войны, а территория бóльшую часть времени оставалась закрытой для журналистов. Мы достоверно знаем о случаях каннибализма и о том, что некоторые женщины из касты брахманов предпочитали смерть поискам пищи, не говоря уже о том, чтобы принять ее из рук представителей «низших каст» или мусульман. Им трудно сочувствовать. Кроме того, были внутренние беженцы: бедняки длинными колоннами двигались из сельской местности в города. Три четверти миллиона дошли до Калькутты и окружающих ее деревень. Некоторые более предприимчивые крестьяне совершали набеги на склады продовольствия. Им нечего было терять.

9 октября 1943 г. в одной только Калькутте было зафиксировано почти 2 тысячи смертей, притом что неделей раньше их было 1600. Для сравнения: Эмери докладывал, что в период с 15 августа по 16 октября 1943 г. в Калькутте от недоедания умерло примерно 8 тысяч человек. Журналист К. Сантханам, бывший член Законодательной ассамблеи, считал, что 100 тысяч человек умирало в Бенгалии еженедельно.

Главный советник по вопросам прессы в правительстве Бенгалии сделал все, что было в его силах, для того, чтобы не дать слухам о голоде дойти до Великобритании. Правительство само прекратило делать ежедневные сводки по смертям от недоедания. Война заставила отложить в сторону все, включая человеческие жизни.

Опасаясь, что японская армия в скором времени может вторгнуться в Индию с востока, лондонский военный кабинет перешел к политике выжженной земли, известной как «Великий отказ» и подразумевавшей вывоз «излишков» риса и эвакуацию местного транспорта из прибрежных районов Бенгалии, чтобы не дать всему этому добру попасть в руки армии вторжения. Военная мобилизация придала колониальному правлению, и так строившемуся на хищническом отношении к ресурсам, «авторитарную решимость», как полагает Джанам Мукерджи: британский губернатор Бенгалии сэр Джон Герберт в обход избранного правительства провинции под руководством Фазлула Хака – гениального антиобщинного популиста, чей недооцененный лозунг на выборах 1937 г. звучал как «Чечевицы и риса!», – назначил английского чиновника Л. Дж. Пиннелла, чтобы тот не мешкая реализовал меры, предусмотренные политикой «отказа».

Пиннелл обратился к хорошо известному стороннику Мусульманской лиги Джинны, рисовому магнату М. А. Испахани, предложив его компании 2 миллиона рупий за выполнение операции. Предсказуемый возмущенный гвалт со стороны других партий заставил Пиннелла назначить еще четырех агентов по «отказу» на партийно-общинной основе для поддержания «баланса», что привело, как пишет Мукерджи, к еще большему хаосу и коррупции. В апреле 1942 г. Пиннелл призвал обеспечить поставку 123 тысяч тонн «лишнего» риса; запасы захватывались силой там, где фермеры оказывали сопротивление, при этом компенсационные выплаты до предела взвинтили цены.

В мае Пиннелл обратил свое внимание на лодки, и в течение следующих нескольких месяцев было уничтожено или конфисковано 43 тысячи судов, что серьезно нарушило «основную инфраструктуру речного транспорта», от которой зависели миллионы беднейших бенгальцев. Собственникам лодок выплатили компенсацию, но ее не получили те, кто арендовал лодки для того, чтобы заработать себе на жизнь. Гончары и рыбаки остались без средств к существованию. В то же самое время, как подчеркивает Мукерджи, рис по-прежнему экспортировался из Бенгалии: от 45 тысяч тонн в январе 1942 г. до 66 тысяч тонн в апреле.

Именно в этот период прибыли беженцы из Бирмы. Победа японцев в Бирме вынудила около 600 тысяч индийских рабочих бежать из страны, при этом на пути длиною в 600 миль до бенгальской границы погибло как минимум 80 тысяч из них. Пока британское имперское правительство прилагало все усилия для помощи европейцам, спасавшимся от наступавших японцев, индийцы оказались предоставлены самим себе. Выжившие спровоцировали повышение спроса на рис в Бенгалии – как раз в то время, когда политика «отказа» опустошала хранилища.

К нуждающимся добавились тысячи крестьянских семей, согнанных со своих земель британскими властями из соображений военной целесообразности: 36 тысяч человек – из Даймонд-Харбора, 70 тысяч – из Ноакхали и так далее. Многие из этих депортированных окажутся в особенно уязвимом положении и погибнут одними из первых с наступлением массового голода.

10 июля 1942 г., реагируя на широкие протесты против политики «отказа», Конгресс принял резолюцию, призывавшую к выплате полной компенсации за утрату любой земельной собственности или лодок, которые, как говорилось в резолюции, не должны передаваться властям до того, как вопрос с компенсацией будет решен. Из Лондона военный кабинет заявил, что принятая Конгрессом «резолюция об "отказе"» – в целом довольно умеренная – приравнивается к государственной измене. Эмери убеждал Линлитгоу применить более жесткие меры в отношении Ганди и руководства Конгресса, вместо того чтобы «карать лишь несчастного крестьянина, который отказывается отдавать свою лодку или свою воловью повозку».

Тем временем «бедняки двигались миллионами, с трудом шагая под муссонными