Венчание проходило в самой красивой церкви в мире: воздушной Часовне Странника, словно созданной самим океаном из стекла и тишины на скалистом утесе ранчо Палос Вердес. В таком месте, в этот день, любуясь Анной, сотканной из кружева и облаков, Рэном, окаменевшим и застывшим от волнения и счастья, нельзя было сдержать слез, теснивших грудь, и я не сдерживала, не заботясь о том, что так тщательно подготовленный макияж поплывет, а белки покраснеют.

Эта свадьба вызывала воспоминания у всех. Я видела мечтательное лицо Бьянки, понимающе переглядывающейся с Рику, потемневшие глаза Элены – думала ли она о том, как гордился бы сейчас Рэном отец – его настоящий отец? и уверенный разворот плеч Джека – о чем мыслил он? счастливые лица родителей Анны, и одухотворенные – жениха и невесты. В целом мире сейчас для них никого не существовало, они сами были целым миром.

А я…

Я не хотела, и все равно воссоздавала в голове картинки другого дня, давно прошедшего, но все равно не забытого, когда я, юная и переполненная любовью до краев, в простом шелковом платье шла под руку с отцом по проходу церкви Святой Марии к тому, кто ждал меня у алтаря в белом костюме, светящийся счастьем и золотом волос. Разве могли мы предположить, что когда-то всё обернется вот так? Разве согласились бы что-то поменять, даже если бы знали?

Майк, сидевший рядом, смотрел на меня, как будто видел впервые, но даже ради него я не могла бы остаться отстраненной – слишком многое сегодня причиняло радость и боль. Боюсь гадать, что он читал во мне – наверняка сверх того, что мне хотелось кому-либо показать, но он безусловно понял, что мне требуется поддержка. Не тратя времени на слова, он обхватил меня рукой, притянул ближе к себе, не обращая внимания на внимательные взгляды, бросаемые на нас со стороны и так, прячась в его объятиях, мне достало силы выдержать церемонию, шепча одними губами слова благословения.

«Будьте счастливы. Будь счастлив, ani[149]»

И вот наконец жених поцеловал невесту, пора было идти поздравлять молодых. Вокруг пары толпились люди, каждый хотел их обнять, пожелать счастья. Вот смеющийся Рику похлопывает по плечу: «Ну все, ани, горе голливудским красоткам: ты женился, остался только Джордж Клуни». Джек смахивает непрошенные слезы. Мама расцеловывает в обе щеки Анну: «Добро пожаловать в семью, милая».

Рэн выглядел слегка оглушенным, как будто не вполне понимал, где находится, и больше всего на свете мечтал закрыть глаза и оказаться с молодой женой наедине. Я подошла к ним, крепко обняла обоих. Майк протянул руку Рэну «Поздравляю», тот ответил на рукопожатие, с улыбкой поблагодарил.

«Они буду терпеть, пока ты счастлива»

Мне вдруг стало неприятно, и я поспешила отойти, уступив место другим гостям.

– Пойдем, Майк, я хочу, чтобы ты меня пофотографировал. Я обещала подруге показать платье.

* * *

Я не могла не сравнивать эту свадьбу со свадьбой Рику и Бьянки много лет назад. Да, тогда все было скромней, и я была ребенком, но я помнила ощущение чистого веселья, искренней радости и сопричастности к празднику. Сегодня же вокруг было слишком много незнакомых людей: друзья Рэна и Анны, родственники невесты, коллеги… Все горели желанием поделиться впечатлениями, тащили фотографироваться на память и произносить речи. Хоть женился мой родной брат, я почему-то чувствовала себя незваной гостьей. Мы оказались за столиком с Келли – сестрой Анны и ее мужем. Хвала Джуду, который рассадил всех так, чтобы гости со стороны молодых перемешивались и знакомились. Парадокс, но сидеть рядом с совершенно чужими людьми на данный момент оказалось комфортней, чем с самыми близкими, и мы в итоге прекрасно провели вечер, обсуждая жениха и невесту, разговаривая на общие темы.

К полуночи народ стал разъезжаться, и как-то незаметно за час помещение поредело. Родители уехали, захватив детей, оставались только Келли и Мартин, я с Майком, Бьянка и Рику. Джуд носился как оглашенный, командуя что-то армии официантов. Энрике с ребятами, отбросив формальности, уселись на краю импровизированной сцены и, аккомпанируя себе, негромко напевали что-то щемяще лиричное на испанском.

– А помнишь, как ты пела на нашей свадьбе? – лицо Бьянки было задумчивым и светлым, положив подбородок на ладони, она блуждала в воспоминаниях.

– Да. – я улыбнулась. – Say my name, из «Грозового перевала». Конечно, помню.

– Мы недавно оцифровывали все кассеты, заодно и пересмотрели. Помнишь, что на тебе было надето?

Я призадумалась и…

– О господи, да! Черные джинсы клеш от колена и твоя цыганская цветастая кофта на завязках и с рукавами колокол! А еще мама разрешила мне накрасить ресницы и губы красным! Я казалась себе безумно взрослой тогда, – картинка накрыла ярко, показав меня, неуверенного подростка, отчаянно пытающегося произвести впечатление. – Ну и глупо же я тогда выглядела. Вы, наверное, умирали со смеху.

– И вовсе нет. – Рэн включился в разговор. – Я очень хорошо помню тот вечер. Ты зачесала свои длиннющие волосы на одну сторону, и они падали гривой почти до колен, и кто-то из наших с Рику друзей сказал «какая красивая у тебя сестра, Рэн, ты не против, если я с ней замучу?», и я тогда впервые понял, что ты уже не ребенок, каким мы тебя привыкли считать.

Я заинтересовалась:

– А что за друг? Ты мне никогда не рассказывал. Никто со мной тогда «не замутил», а я, между прочим, надеялась. Что ты ему ответил?

– Только попробуй к ней сунься, и я тебе разобью нос.

Я разочарованно застонала, а все рассмеялись. Майк же с легким недоверием переспросил:

– У тебя были настолько длинные волосы?

– Ну-у, не настолько, как помнится Рэну…

– Настолько-настолько, – закивал Рику. Она не разрешала их обрезать с детства, всегда была длинновласка, все обожали ее волосы, а этой весной взяла и обстригла, никого не спросив. Испортила…

– …такую естественную красоту… – в унисон закончила я словами Джека, и мы снова рассмеялись.

– Почему ты обрезала косу? – Майк спросил излишне жестко, и я растерянно запнулась, подавившись весельем.

– Решила сменить имидж, – немного вызывающе ответила я, и Майк, судя по лицу, уже собирался не спустить мне такого тона, но тут вдруг Анна попросила:

– Спой сейчас, – вдруг попросила Анна, и я испугалась. Я не могу. Я больше не пою для других.

– Анна, это было так давно, я не уверена, что смогу…

– Я думал, это я твой любимый брат, а не Рику. – Рэн подначивал меня с серьезными глазами, а я огляделась в поисках поддержки. Но все загомонили, заинтригованные рассказом: спой, спой, мы хотим песню. Было понятно, что отказ сочтут за грубость или детский каприз. Бьянка поймала мой беспомощный взгляд:

– Спой. Пожалуйста. Ту же самую песню. И для меня тоже.