— Кто я такая, чтобы идти против воли царя? — сухо проговорила она. — Однако нашему дорогому повелителю не стоило вмешиваться в дела Литы. Впрочем, наш любимый царь, возможно, и не подозревал, что вмешивается. Моя дорогая, я, пожалуй, в долгу перед Богиней, что она прислала тебя сюда. Ты уже видела здесь папеньку своего мальчика?

«Марка я не видела», — твердо проговорила про себя Зилла, глядя в эти глаза, которые все шарили, все выискивали.

— Нет. Я же сказала. Я думаю, произошла какая-то ошибка.

Ее нервозность снова передалась Маркусу. Он дернул ногой и гулко заголосил:

— ДЕ БИЛО, Дилла?! БИЛО БОЙНЯ БОК!

Госпожа Марсения нахмурилась — на слое жемчужного тонального крема появились изящные морщинки.

— Почему этот зверек постоянно кричит?

Как будто Маркус был собакой. У Герреля жизнь точно была собачья. Зилла вспыхнула от гнева.

— Он напоминает мне, госпожа, что с нами наш бог — бог моей страны.

Госпожа Марсения перевела глаза на Маркуса, а тот в ответ с укором посмотрел на нее исподлобья.

— Зая дедя деила Било бойня бок! — сообщил он без обиняков.

— Ой, ну надо же, — сказала госпожа. — Не знаю, что это значит, дитя мое, но тебе придется научиться с уважением относиться к дамам и обращать свои способности им на службу, а иначе не миновать тебе наказания. Твой бог меня ничуть не пугает, знаешь ли. Если понадобится, Лита найдет к нему подход. — Ее глаза снова заглянули в Зиллины и принялись там шарить. — Вижу, моя дорогая, что твои чувства к этому человеку очень сильны — как чудесно! Очень жаль, что он, похоже, бросил тебя и сбежал. Должно быть, он сильно невзлюбил тебя, если пошел против Богини и подстроил, что ты попала не в ту рощу. Но я понимаю, почему наш дорогой царь принял твою историю близко к сердцу. Да, разумеется, он сентиментален, однако ему, как и мне, наверняка с первого взгляда стало ясно, насколько… необычные способности у твоего ребенка. Печально, печально. Мы, естественно, приложим все усилия, чтобы найти твоего возлюбленного, раз уж ты здесь. Я сама возглавлю поиски.

Зилла решила, что ее в жизни не обнадеживали так безнадежно.

Глэдис продиралась через лес, бормоча что-то то ли себе под нос, то ли в адрес Джимбо: они оба не до конца это понимали. Поначалу деревья были мокрые и то и дело обдавали ее роскошный туалет потоками воды, но вскоре высохли, сомкнулись теснее и ощетинились шипами. Свет был прежний — тот же самый мглистый предгрозовой свет, что и в ее саду. Его хватало, чтобы различать шипы, и она успевала отодвинуть их то словом, то жестом, но отнюдь не хватало, чтобы сколько-нибудь ясно видеть дорогу. Тут бесценным подспорьем, как она и ожидала, оказался Джимбо. Он то скребся о ее ногу, то дергал за платье — стеклярус так и гремел — и показывал удобную тропу, где заросли были пореже и шипов поменьше. По мнению Глэдис, чудо, что здесь вообще была тропа. Кругом острые шипы и мощные укрепления — а тропа все равно здесь, как будто кто-то или что-то нарочно проложил ее.

Вскоре впереди вроде бы показались проблески яркого солнечного света.

— Джимбо у нас просто золото, — пробормотала она. — Не тяни так, все перья повыдергаешь!

Тут Джимбо неожиданно перестал теребить ее и вовсе замер.

— И не зря, зуб даю, — пробормотала Глэдис и тоже застыла.

Неподалеку, где-то слева, через лес продирался кто-то еще. Глэдис слышала, как хрустит подлесок у него под ногами, как свистят, распрямляясь, ветви, как трещит раздираемая шипами ткань. Все это говорило, что бой с лесом разыгрался не на шутку, к тому же неизвестно, кто постоянно отпускал крепкие словечки. Глэдис прислушалась. Да, голос точно мужской. Она засомневалась, хочется ли ей иметь дело с его обладателем. Похоже, он не просто всерьез бился с лесом, но еще и крепко рассвирепел. К тому же одно то, что он здесь, выдавало в нем могущество, сопоставимое со способностями Глэдис, и это ее настораживало. С другой стороны…

— Сбился с дороги, да? — шепнула она Джимбо.

Джимбо на свой особенный манер согласился. Глэдис вздохнула. Когда она проходила инициацию — как давно это было! — ей ясно дали понять, что способности останутся при ней лишь с условием, что она никогда никого не бросит в беде. А это была беда. Ее неведомый спутник влип по уши, хотя, возможно, сам этого еще не понял.

— Сюда! — крикнула Глэдис. — Забирай правее!

Треск и хруст поутихли.

— Ты кто? — заорал в ответ голос. Молодой и мужской.

Это немножко успокоило Глэдис. Нынешняя молодежь, может, и посильнее будет, но опыт неизменно на ее, Глэдис, стороне.

— Какая разница? — завопила она в ответ. — Давай сюда! Тут тропа!

То ли от отчаяния, то ли от доверчивости он сразу послушался. Топот и треск изменили направление. Глэдис окриком-другим подсказывала незнакомцу, куда идти, когда чувствовала, что он отклонился, и уже очень скоро он вынырнул из шипастых кустов рядом с ней. Света для Глэдис было маловато, и она сумела только различить, что незнакомец всего на дюйм выше ее самой, хотя, пожалуй, крепок и плечист. Однако излишне доверчивым он все же не был.

— Если ты потусторонняя русалка-замануха, блюстительница границ, лучше сразу развейся в воздухе, — велел он ей бодро, хотя и несколько запыхавшись. — Но буду только рад, если ты…

И тут он назвал ее так, что Глэдис прямо-таки подскочила на месте, настолько это слово было точным и мощным.

Это ей понравилось. Она хихикнула:

— Метко сказано, юноша. Вообще-то, я такая и есть — некоторым образом. Можно считать, мы друг другу зла не желаем. Меня звать Глэдис. А ты кто такой и что забыл в этой чащобе?

— Домой пробираюсь, что же еще? — ответил юноша. Держался он по-прежнему легкомысленно, однако теперь за легкомыслием скрывалось негодование — голос прямо дрожал от него. — Кое-кто в последнее время взялся мной помыкать, и у меня это уже вот где. А ты что тут делаешь?

Глэдис, не мешкая, ответила:

— Иду искать сестру моей подруги. — Она решила, что важно ничего не скрывать от этого юноши — хотя и заметила, что с ней он далеко не так откровенен: так и не назвал ей свое имя, значит осторожничает. — Девушку по имени Зилла и ее…

— Зилла! — воскликнул он с жаром. — Зилла Грин?

Да, и правда важно, подумала Глэдис.

— Да, это Зилла и ее Маркус. Мы с ее Маркусом положили глаз друг на дружку, когда его тетушка привозила его ко мне на чай. Он называет меня «дедя Дэдис». Так ты, значит, друг Зиллы, так?

Он хохотнул:

— Вероятно… да, думаю, мы все еще друзья, хотя меня выпихнули в Иномирье только за то, что я ее поцеловал.