Пока они шли, никто почти ничего не говорил. Время от времени тропа пересекала оросительные или, наоборот, дренажные канавы, отходившие от шлюзов в ручье. Тогда они переходили по тщательно сработанным реечным мостикам, которые гремели у всех под ногами, и в этом грохоте, думала Зилла, потонет любой шепот. Но Геррель больше ни слова ей не сказал. Сумятица в чувствах Зиллы понемногу улеглась — как Зилла сказала сама себе с мрачной усмешкой, хотя бы сумятица была ей знакома, поскольку именно так мама всю жизнь морочила голову и ей, и Аманде, — и появились первые подозрения.

Она то и дело поглядывала на Герреля, притворяясь, будто ей неспокойно за Маркуса, который, покачиваясь на руках Герреля, умиротворенно перебирал пальцами его бороду. Все немногие слова, которые произносил Геррель, были обращены к Маркусу.

— Не выдергивай, дружок, — это же волосы, а не трава! — При этих словах Геррель улыбнулся, и улыбка его была пустой и презрительной, как будто жизнь для него была не более чем непрерывной глупой шуткой. Ничего утешительного не нашлось в этой улыбке. Может, она даже говорила о безумии.

Зилла видела, что лицо Герреля даже бледнее, чем у Марка, и все в привычных морщинах, какие появляются отнюдь не от улыбок. Лицо человека глубоко нездорового. Зилла с каждым шагом все отчетливее понимала, что этот окурок, оставшийся от Марка, — скользкий тип, и ему нельзя доверять. Не исключено, что он нарочно подстроил, чтобы кто-нибудь подслушал, как они перешептываются, — или ему просто все равно.

Однако он нравился Маркусу. Зилла за это уцепилась. Такие увлечения у Маркуса уже бывали — Тэм Фэрбразер, потом вот Тод, а теперь он направил свою спокойную симпатию на Герреля. Может, еще не все потеряно.

Они поравнялись с рощей высоких вечнозеленых дубов. Тропа обогнула деревья и подвела их к пологим ступеням — на самом деле просто череде террас, ведущей к лужайке. В глубине лужайки в окружении деревьев стоял особняк. Построен он был в стиле настолько непривычном, что Зилла ничего не могла о нем сказать, кроме того, что он изящный и, должно быть, просторнее, чем кажется. Зилле пришло в голову слово «палладианский», но она сама понимала, что здесь оно совсем не подходит. От особняка веяло строгостью, покоем и такой всеохватной злобой, что Зилла охнула. Там внутри скорчилось что-то неутолимо алчное и полное ненависти. Маркус тоже это почувствовал. Он повернулся и посмотрел на особняк, выпятив нижнюю губу. Но для всех остальных, очевидно, это был просто дом. Все ускорили шаг и перешли лужайку деловитой кучкой, увлекая Зиллу, Маркуса и Фило за собой. Фило придерживал правую руку левой, и вид у него был такой же напуганный, как, наверное, и у самой Зиллы.

Так, в толпе, прошли они еще по нескольким пологим ступеням-террасам, потом среди колонн, по галерее наподобие монастырской и, наконец, в небольшую, но торжественно обставленную комнату, обшитую панелями из какого-то незнакомого зеленоватого дерева. У одной стены было возвышение, и там сидела Марсения, бренча что-то на миниатюрном расписном клавесине. Когда двойные двери распахнулись и впустили их, она кивнула, улыбнулась и повернулась на табурете к ним лицом.

— Прекрасно, — сказала она. — Сначала я поговорю с гвальдийцем.

Пока Фило подталкивали в ее сторону, Геррель молча усадил Маркуса на пол рядом с Зиллой, подошел к возвышению и сел там у ног матери. В полном соответствии с шутовским костюмом, подумала Зилла. Маркус прижался к коленям Зиллы, совершенно подавленный и необычно притихший.

— Как твое имя, мальчик мой? — спросила Марсения у Фило звонким добрым голосом.

— Амфетрон, — ответил Фило.

Зилла постаралась ничем не выдать удивления. Фило знал этот мир и все его опасности, а она нет. Ей пришло в голову, что лучше внимательно смотреть, что и как отвечает Фило, и брать с него пример.

— Как же получилось, что ты нарушил пределы моей священной рощи Богини, Амфетрон?

— Понятия не имею, — сказал Фило. — Просто мы оказались там, и все.

— Когда говоришь со мной, нужно называть меня «госпожа Марсения» или «моя госпожа», — указала Марсения все тем же добрым, рассудительным тоном, каким обращаются к маленьким детям. — И право слово, Амфетрон, не рассказывай мне глупые сказки. Все мы предчувствовали ваше появление здесь за несколько часов. Кто-то из вас, чтобы попасть сюда, задействовал просто поразительные силы.

— Полагаю, это дало вам время настроить магическую конструкцию, чтобы замаскироваться, а это, да будет мне позволено заметить, уловка невысокого пошиба, — сказал Фило.

Зилла и не подозревала, что он может быть таким храбрецом.

Марсения улыбнулась:

— Замечай, сколько угодно, если тебе так уж нужно. Это были простейшие мысленные чары, призванные всего лишь выманить вас из священной рощи, и времени у меня на них ушло совсем мало, никакого сравнения с теми силами, какими разбрасываетесь вы. Вижу, пока ты не сделал никаких признаний по этому поводу.

— Мне не в чем признаваться. Я не знаю, что это были за силы, — ответил Фило. Было ясно, что он ничего не скрывает. — Должно быть, внешние. Мы были в священной роще — и вдруг очутились в вашей. Приношу свои извинения, если мы доставили вам беспокойство.

— В священной роще? А где именно, Амфетрон? — спросила Марсения.

— В царской роще в Орте, — ответил Фило.

Судя по лицу Марсении, да и Герреля, а также по легкому шепотку, пронесшемуся по залу, Зилла решила, что Фило разыграл сильную карту и назвал какое-то очень важное место. Марсения с очевидной опаской — хотя и выгнула брови, готовая не поверить его словам, — уточнила:

— Выходит, царь — твой друг?

— Нет, он друг моего отца. — Голос Фило зазвенел от правдивости.

«Осторожно, Фило! — подумала Зилла. — Она точно проверит!»

— Надо же, — проронила госпожа Марсения с деликатным сомнением. — Значит, и царь, и твой папенька — несомненно, весьма знатного рода — захотят тебя вернуть? С кем из них ты посоветуешь связаться в первую очередь?

— С царем, — ответил Фило. — Если вы будете так любезны.

— Очень хорошо, — медовым голосом пропела госпожа Марсения. — А пока мы, разумеется, подержим тебя здесь в полной безопасности. Ведь царь не хочет тебя терять. К тому же мы, обитательницы Литы, всегда рады — просто ужасно рады — принимать у себя гвальдийцев. Нам отчаянно не хватает гвальдийской крови. Мы так страдаем без нее. Гвальдийцы колдуют не в пример лучше обычных людей. Однако, к счастью, полукровки ничем не хуже. Жаль, что ты такой забавный мелкий экземпляр. Остается лишь надеяться, что твое потомство будет более нормальным.

Судя по тому, как храбро держался Фило, он понимал, что она играет с ним в кошки-мышки. Но теперь он увидел, насколько далеко зашла эта игра, и лицо его густо побагровело. Геррель вскинул голову и осклабился. Госпожа Марсения откровенно рассмеялась.

— А какие у тебя большие ноги! — продолжала она. — Будет непросто соблазнить тобой кого-нибудь из моих девочек. Впрочем, всегда можно прибегнуть к искусственному оплодотворению. Это совсем не больно, если ты будешь хорошим мальчиком и станешь делать, что велят.