только без эльфов – и без демонов, и без орков. В мире, где нет места душе и духу.

– Ну что накопала? – поинтересовался Ферган, видя, что я бормочу себе под нос.

– Ты договор подписывал? – рявкнула я. – Какой-нибудь договор? Кровью, наверное!

– Не понимаю, о чем вы говорите! – покачал головой старик.

– Ты продал дьяволу не свою душу! – свистящим шепотом сказала я. – У тебя и души-то нет! Ты продал своих потомков от седьмого колена! Твои внуки в седьмом поколении рождаются морлоками! Без души! Я – седьмое колено! Но каким-то чудом я родилась с душой – осечка, да? Не потому ли мои родители отбыли не просто в море или под землю – нет, там им не спрятаться от Ловца душ. Они сбежали в мир, где нет сил у сатаны – тех сил, что он имеет здесь. В нашем мире нет места Богу – Его выгоняют и из Его храмов, но и у сатаны там нет власти.

– Его имя – Люцифер, – спокойно ответил Ферган. – Ахиор тоже пришел ко мне однажды с такими же словами. Я солгал. Он не уплыл со своей Гаррой за далекие моря. Они жили здесь, в горах. Его первенец родился морлоком. Другой бы погоревал и успокоился, но не Ахиор. Он стал копаться в родословной. Он сосчитал поколения. Но он ошибся. Не всё седьмое колено. А все первенцы с момента договора, после седьмого колена. Тебе нечего боятся – ты не первенец.

– Зачем тогда искали меня? – горько спросила я. – Для чего все это?

– Бессмертие, моя дорогая, – улыбнулся Ферган. – Бессмертие. Как ты думаешь, что становится с эльфами, когда они присоединяются к воинству тьмы? У них вырастают рога и хвост? Да, это так. А что дальше? А вот этого никто не знает. А почему? Потому что этих эльфов убивают. А на самом деле, с ними потом ничего не происходит. Помучаются пару лет, а потом хвостик-то отвалится, и рога исчезнут. Глаза, правда, цвет долго не меняют, но это мелочи жизни. Есть ведь такое чудесное изобретение – контактные линзы. Да и то – голубые глаза не меняют. А вот зеленые в карие превращаются, а не в красные. За пару-тройку лет любой эльф-перевертыш до земель тьмы доберется, если такова его цель. А что потом, спросишь ты. А действительно, что потом? А потом они возвращаются. Сеять раздор и распри. Скажем так, служба в тылу врага. Ну а у кого осталась надежда на счастье в лоне родной семьи, или кто вовсе слишком глуп или ленив, чтобы добраться до места встречи, для тех одна дорога – на костер. Не можем же мы позволить, чтобы все узнали, что рога и хвост – это не смертельно?

– Сейте разумное, доброе, вечное, сейте, спасибо вам скажет сердечное русский народ, – пробормотала я, пытаясь уложить в голове неожиданно поменявшуюся картину мира. Картина укладываться отказывалась. – Но это невозможно!

– Что значит невозможно? – удивился Ферган.

– Значит, Ола вернулась бы к нормальному виду сама по себе? – бормотала себе под нос я. – Но ведь она пребывала в таком виде не полгода, не год – более шести лет!

– О чем ты говоришь?

– Сколько? Сколько лет?

– Кто как – кто-то два года, кто-то три. Зависит от образа жизни. Чем больше убиваешь, крадешь, лжешь, тем быстрее становишься почти нормальным внешне. У организма вырабатывается иммунитет против демонизации, скажем так.

– Не может быть! – простонала я. – Тогда почему некоторые не меняются? Аарон убивал!

– Снова Аарон! – раздраженно вскинул голову Ферган. – Что тебе Аарон? Он ненормальный, нетипичный эльф! Он, дьявол возьми его душу… он…

– Он был святой, – грустно сказала я.

– Святой? – раскрыл глаза Ферган.

– Он прогонял тьму силой молитвы, исцелял больных, отпускал души умерших…

– Так вот почему грызни были побеждены так легко! – воскликнул Ферган.

Я вспомнила трех умерших стражников и едва не погибшего мальчика шестнадцати лет и промолчала.

– Черт возьми! – расстроился старик. – Если б я знал раньше! Хотя нет, он мог бы слишком много испортить. Не стоит переоценивать себя. Хватит с меня и Ахиора! Кстати, он умер здесь, в этом зале…

– Ты врешь, – побледнела я. – Он не умер.

– Он врет, – с довольным видом подтвердил призрак Аарона, появившийся за спиной Фергана. – Какая прелесть!

Ферган гневно сверкнул глазами:

– Ты, моя дорогая, слишком много на себя берешь! Мне ли не знать… Арман, наша гостья устала. Проводи её в комнату.

Арман поднялся с пола, где сидел до сего момента неподвижно, и взяв меня за локоть, вывел из зала. Аарон, как я заметила краем глаза, поплыл за нами, предварительно потушив взмахом руки все светильники и хихикнув. За спиной раздался возмущенный крик.

– Вам надо уходить, госпожа, – озабоченно сказал Арман. – Он сейчас успокоится и решит, что вы слишком опасны. У меня есть старые карты катакомб, но они крайне неточные. Но вы ведь эльф, авось не заблудитесь.

– Я не могу уйти без Ники, – покачала головой я. – Если я сейчас уйду, то все они останутся мертвыми – и Павел, и Аарон, и Иаир, и Сергей. Аарон, что случилось с Ахиором и его женой?

– Они расстались, – легкомысленно ответил Аарон. – Гарра вернулась в Озерный край, а Ахиор жил один в горах.

– Я не про то, – перебила его я. – Он живой?

– Ахиор? – переспросил Аарон. – Не знаю. Он ушел от Фергана через его же портал.

– Откуда сведения?

– Не знаю, – хихикнул Аарон. – Камни сказали. Смотри, как я могу!

Он махнул щупальцем, и все светильники в коридоре погасли.

– Молодец, – похвалила я. – Ты крут.

– А там, снаружи, война, – сообщил Аарон. – Орки режут людей и эльфов, все Трилистники взяли в руки оружие. Орков страх как много. Да еще эти драконы…

– С кем вы разговариваете, госпожа? – нервно спросил Арман.

– С призраком, – любезно ответила я.

Арман вздрогнул и заозирался по сторонам.

– Галя! – выскочил из-за угла Антон. – Почему темно? Идем быстрее, Нике плохо!

– Что значит, Нике плохо? – выдохнула я, догоняя его и тяжело дыша.

– Ферган отдал её погонщикам!

– Но она сумасшедшая!

– Это неважно. Погонщики посовещались и согласились.

Глава 48. Возвращение

Мы вбежали в зал, где была Ника – а я-то еще удивлялась, почему тут так много места.

Ника лежала, распростертая на полу. Лицо у неё было в крови, рука неестественно вывернута, платье порвано. Ниже пояса я старалась не смотреть – ничего этого нет. Все это – неправильная реальность. Кроме неё, на полу лежало два тела погонщиков – мертвее мертвого.

– Чем она их? – спросила я, борясь с