Достаточно часто преувеличивается роль и объем небоевых потерь советской бронетехники. Вышеприведенная статистика показывает, что версия «все сломались» звучит не слишком убедительно. Значительная доля старых и новых танков была потеряна в бою. Подрыв танков экипажами или оставшиеся без топлива и брошенные машины — это не причина, но следствие проигрыша приграничного сражения. Высокие небоевые потери — это постоянный спутник неуспешных боевых действий. Возьмем описание боевых действий немецкого 509–го тяжелого танкового батальона, оснащенного танками «Тигр»:

«09.11.43. Сбор 3–й роты в г. Фастове невозможен, т. к. он уже захвачен советскими войсками. Атака с марша в бой, при плохой поддержке пехоты. Уничтожено 4 танка и 6 противотанковых пушек. 2–я рота концентрируется под Фастовом.

10.11.43. Новая атака (участвуют 18 „Тигров“) и овладение высотой южнее Фастова. Отбита контратака, уничтожено 12 танков противника. Один „Тигр“, вышедший из строя после повреждения подвески, не может быть эвакуирован и взорван. В то время как 3–я рота атакует четырьмя танками северо-восточнее Мироновки, остальные танки находятся южнее Германовки. Прибытие последнего эшелона. В рабочем состоянии 14 „Тигров“. В этот день батальон потерял 6 „Тигров“ (танк оберфельдфебеля Юнгерманна взорван собственным экипажем)»[274].

Знакомые фразы, не правда ли? Смещение, тем более резкое, линии фронта под нажимом противника всегда пагубно сказывается на потерях. Если бы Красной Армии удалось удержать статичный фронт, то многие поврежденные или вышедшие из строя по техническим причинам машины были бы эвакуированы и восстановлены. Напротив, успешные боевые действия снижают процент безвозвратно потерянных танков при наличии шансов на их восстановление. Например, на 19 февраля 1942 г. на ремонтных базах Западного фронта скопилось 264 неисправных танка, еще 322 подлежали эвакуации с поля боя. В случае катастрофического развития событий эти танки были бы первыми кандидатами в список безвозвратно потерянных по техническим причинам.

Говоря о тактике немцев, нельзя сказать, что они применяли какие-то выдающиеся технологии ведения боя. Командир 43–й танковой дивизии в своем отчете написал о тактике немцев:

«Противник во встречном бою применяет засады, действиями мелких подразделений старается завлечь главные силы в западню и затем главными силами обрушиться на расстроенные боевые порядки с флангов и тыла. Его пехота и противотанковые орудия занимают по возможности танконедоступные районы для действий огнем по танкам и нашей пехоте»[275].

Те же приемы, однако, описаны в советском учебнике тактики танковых войск:

«При встрече танкового соединения с таким же соединением противника выгодно частью сил занять на рубеже развертывания укрытые позиции для встречи огнем с места развернувшегося в боевой порядок противника. В этом случае необходимо другую часть сил соединения, выдвинув ее вперед, развернуть таким образом, чтобы умелым маневром вывести противника под огонь частей, расположенных на месте. При подходе противника на дистанцию действительного огня маневрирующая часть отходит за укрытие в заранее намеченном направлении, а танковые части из засады открывают в это время внезапный подготовленный огонь по противнику»[276].

Основной отличительной чертой тактики немцев было взаимодействие родов войск в процессе ведения боя. Действия танков тесно увязывались не только с полевой, но и с противотанковой артиллерией:

«Большое распространение в тактике германской армии имеет „еж“ (название взято из дневника германского офицера). По записям дневника, „еж“ представляет из себя сочетание танка, противотанкового орудия, группы прикрытия противотанкового орудия, состоящей из нескольких автоматчиков, прикрывающих противотанковое орудие, и из зенитно-пулеметной установки. Весь этот „еж“ передвигается вместе с танками. При встрече с нашими частями группа прикрытия и орудийный расчет соскакивают с танка и изготавливаются к бою»[277].

Противотанковые орудия выполняли в данном случае не только роль средства борьбы с бронетехникой, но и функции орудия прямой наводки. Обладая лучшим, чем у экипажа танка, обзором, они эффективно выбивали ведущие огонь по танку и пехоте орудия и пулеметы. Советские танковые дивизии не могли организовать ведение боя таким образом чисто технически — противотанковые орудия в структуре соединения просто отсутствовали.

Дубно и Прохоровка. Исторические аналогии. «Дубно» и «Прохоровка» — это, конечно, не более чем символы. Боями у станции Прохоровка и в окрестностях города Дубно танковые сражения на южном фасе курского выступа и на Западной Украине в июне 1941 г., разумеется, не ограничивались. И в том и в другом случае имели место масштабные сражения с использованием механизированных соединений. 8–й механизированный корпус и 5–я гвардейская танковая армия П. А. Ротмистрова были лишь самыми известными участниками этих событий.

Наиболее существенным отличием приграничного сражения на Украине в июне 1941 г. от оборонительного сражения Воронежского фронта является плотность построения соединений Красной Армии. Как мы помним, на направлении главного удара немцев находились всего две советские стрелковые дивизии, 87–я и 124–я. В 100 км от границы находилась еще одна дивизия того же 27–го стрелкового корпуса — 135–я стрелковая дивизия генерал-майора Ф. Н. Смехотворова. Войска Воронежского фронта в июле 1943 г. были построены куда плотнее. 6–я гвардейская армия, занимавшая оборону на фронте 64 км, имела в первом эшелоне 375, 52, 67, 71–ю гвардейские стрелковые дивизии, фронт обороны которых составлял 17, 14, 14 и 19 км соответственно. Помимо этого, в полосе армии был создан второй эшелон, который находился на расстоянии 8–12 км от первого. В него были выделены 89, 51 и 90–я гвардейские стрелковые дивизии, занимавшие фронт по 18–20 км каждая. Естественно, плотное построение войск 6–й гвардейской армии преодолевалось немецкими танковыми и пехотными соединениями с куда большими усилиями, чем разреженное построение войск 5–й армии у границы в первые дни войны. Более существенным был и объем введенных в бой резервов. Только 5–я гвардейская армия A. C. Жадова и 5–я гвардейская танковая армия П. А. Ротмистрова бросили на весы сразу почти 100 тыс. человек и около 800 танков. На Юго-Западном фронте такой махины для ввода в бой на направлении удара немцев попросту не было. В июле 1943 г. из соседних армий в полосу 6–й гвардейской армии нескончаемым потоком потянулись истребительно-противотанковые, минометные и артиллерийские полки, танковые бригады, стрелковые дивизии. Из резерва фронта на прохоровское направление были переброшены 5–й гвардейский, 2–й, 10–й танковые корпуса. Обладая всюду довольно жидким построением войск, командование Юго-Западного фронта такой роскоши, как Н. Ф. Ватутин в 1943 г., себе позволить не могло. Войска 16–й и 19–й армий, наоборот, покинули Украину для построения рухнувшего Западного фронта. Весьма условное по своей эффективности выступление 5–й гвардейской танковой армии П. А. Ротмистрова под Прохоровкой было парировано изменением общей стратегической обстановки. Наступление на орловском направлении и наступление Южного фронта на реках Миус и Молочная заставили немцев отказаться от развития наступления на южном фасе курского выступа. Событий, которые заставили бы немцев свернуть с киевского направления в июле 1941 г., и не предвиделось.