Я почувствовал себя лучше. Я вернулся к своей жизни у «Салли». Допил коктейль, заказал еще один. И тут я узнал испанскую девушку, юную и чрезвычайно чувственную. На ней была рубашка, застегнутая очень низко, чтобы продемонстрировать прекрасные, мягкие на вид груди. Мне они казались совершенно настоящими. И сама она казалась настоящей – с безупречной кожей оливкового цвета и темными глазами. Ее каштановые волосы вились от природы и доходили до плеч. Из-за того, что я лысел, я часто переживал, что девушки лысеют тоже. Они отлично выглядели в париках, но было намного сексуальнее с собственными волосами. Иногда я гадал, не уберегают ли женские гормоны от облысения, и думал, не поможет ли малая доза гормонов мне.

Испанская девушка была такой же хорошенькой, как та, которую я видел в метро. Вскоре она прошла через бар и уселась рядом со мной. Мы начали разговаривать. У меня было подозрение, что она обыкновенная проститутка. Это пугало. Я больше не мог постигнуть мир. Настоящие девушки оказывались транссексуалами, транссексуалы – реальными девушками.

Испанская девушка сказала, что свидание обойдется мне в сто пятьдесят долларов плюс комната в отеле. Я попытался сбить цену, но она заявила, что у нее твердая такса. Она была несговорчивой, сердитой и высокомерной.

Я сказал ей:

– Вы самая хорошенькая здесь. – Я всегда говорил девушкам, что они хорошенькие, даже уродливым. Они хотели знать, что выглядят так же, как чувствуют себя внутри. Мой комплимент немного смягчил ее. На секунду она одарила меня улыбкой, и именно тогда я понял, что она – транссексуалка. Она ценила комплименты и нуждалась в них. Затем она снова стала неприступной.

– Я знаю, что это так, – сказала она. – Но вы хотите свидание или нет?

Она не играла со мной. Мне же нужна была иллюзия нежности, так что я сказал, что она мне не по карману.

Она отошла, но я продолжал смотреть на нее, потому что она мне очень понравилась. Она начала говорить с каким-то стариком, на котором был смокинг. Я в первый раз видел у «Салли» кого-то в черном галстуке. Он был тощим и низеньким, с венчиком седых волос. Он изрядно выпил и был возбужден. У него была ослепительная улыбка. Он совершенно не стеснялся того, что находится здесь, в отличие от остальных. Я подумал, может быть, он официант или просто богатый сумасшедший старик. Он заставил испанскую девушку усесться к нему на колени и сказал с энтузиазмом:

– Я хочу увидеть его.

Они отошли в самый дальний и самый темный угол бара, далеко от танцпола. Там в тени стояли несколько столиков и стульев. Он сел, а она встала перед ним. Я прошел за ними. Старик и девушка были от меня примерно в пятидесяти футах. На танцполе танцевали две девушки, так что я мог притвориться, что смотрю на них. Я видел, как старик дал девушке деньги и она немного приспустила джинсы, потом сунула туда руку. Было похоже, что она пытается высвободить член. Должно быть, он был слишком туго затянут или привязан. В конце концов она освободила его, и старик протянул к нему свои жадные стариковские ручонки. Я не мог разглядеть ее пенис, потому что смотрел не под тем углом и потому что осторожничал.

Старик улыбнулся во весь рот. Может быть, он просто подержал пенис, а может быть, поцеловал его один или два раза. Это длилось не больше минуты. Должно быть, они договорились как раз на это время, потому что девушка резко отстранилась и с усилием привела себя в порядок. Старик остался сидеть там. Он все еще выглядел счастливым и бесстрашным. Девушка прошла через танцпол. Я прижался к стене, и, когда она проходила мимо меня, я видел, что ее лицо стало менее высокомерным, менее надменным. Казалось, она на мгновение утратила уверенность в себе. Я удивился. Что-то в общении со стариком ей не понравилось. Может быть, ей было неприятно заниматься проституцией, а может быть, его слабоумный интерес и желание «увидеть его» стало ударом по ее собственным иллюзиям о том, что она – красивая девушка.

Стоя у стены, я смотрел в зал. Я простоял так, наверное, минут десять, наблюдая непрерывное движение. Ко мне подошла азиатская девушка и тоже прислонилась к стене. Я не видел ее раньше. Она ангажировала меня, словно даму, оставшуюся без кавалера, смущенную и напуганную. У нее было очень красивое лицо с высокими четко очерченными скулами и изящным носом и тонкие белые руки. Блестящие черные волосы касались плеч. Она была в короткой джинсовой юбке. Как у большинства здешних азиатских девушек, в ней не было ни единого намека на ее истинный пол.

Я заговорил с ней. Ее звали Сильвия. Она старательно произносила английские слова, но говорила грамотно.

– Откуда ты? – спросил я.

– С Манхэттена.

– Я имею в виду до Манхэттена.

– Из Кореи.

– Сколько пробыла в Штатах?

– Пять лет.

– Чем занимаешься, кроме того, что приходишь сюда?

– Изучаю моду.

Многие азиатские девушки, с которыми я беседовал, изучали моду. Они приходили к «Салли», чтобы оплатить учебу.

– Хотите пойти со мной на свидание? – спросила Сильвия.

– Сколько это будет стоить?

– Семьдесят пять долларов.

Никто прежде не называл эту сумму. Она была новичком у «Салли». Я безумно обрадовался и согласился пойти с ней. Если бы я начал торговаться, то ощутил бы, что делаю что-то не то. Я почти убедил себя, что она просто хочет быть со мной.

Мы отправились к банкомату на Седьмой авеню. Потом я взял такси. Мы сидели на заднем сиденье и держались за руки. Похоже, она не возражала. Мы проехали всего девять кварталов и поднялись в ее квартиру на Тридцать четвертой улице, как раз напротив Мэдисон-сквер-гарден. Я подумал о «Никс». Последние несколько игр они отыграли хорошо.

Мы поднялись на четыре этажа по грязной деревянной лестнице, и, когда вошли в квартиру, Сильвия проверила ванную, чтобы убедиться, что там никого нет. Она сказала, что снимает жилье вместе с другой девушкой. Это была приличных размеров комната без кухни. Прямо посередине стояла большая кровать, дальше было бюро и милый шкаф с зеркалом. Я заплатил деньги вперед, и она спрятала их в верхний ящик бюро.

– Ты там держишь свое белье? – спросил я.

– Нет, – ответила она и рассмеялась.

Мне хотелось посмотреть на ее белье, на ее трусики и бюстгальтеры, но я не попросил, мне хотелось казаться нормальным. Я присел на край кровати, и Сильвия начала раздеваться передо мной. Здесь, в квартире, она казалась более спокойной и уверенной, чем у «Салли». Глаза ее стали почти игривыми. Она сбросила одежду, ее тело оказалось люминесцентно-белым и лишенным волос. Мы не включали свет, в этом не было необходимости – фонари с хорошо освещенной Тридцать четвертой улицы заливали комнату серебряным светом. На ней остались только трусики. Она была милой и скромной. Грудь ее была такой, что об этом не стоило говорить, но соски припухли, как у юной девочки.

– Давно ты принимаешь гормоны? – спросил я.

– Несколько месяцев, – ответила она.