class="p1">Легкий приход. Чуть мерцающая кожа. Отлично. Именно так, постепенно, я уйду. Без боли и страданий…

Беседка. Совместная песня Стиви Уандера, Дион Варвик и Глэдис Найт. «That’s what friends are for». Эндрю зовет на дружеский медляк. Отказать имениннику? Ни за что! Да еще под такую чудесную песню. Премия «Грэмми» восемьдесят седьмого как-никак.

Я и мой друг кружимся, изображая танцы на балах в галантную эпоху. Эндрю целует мои руки, делает реверансы и поклоны. Наши улыбки. Так хорошо!

Силуэт высокого человека, чужака. Внутри холод. Боже, Келли! Он стоит у входа с бутылкой чего-то горячительного. Он опять пьян? Замираю на месте. Эндрю — тоже.

— Ты чего, Мэй? — спрашивает.

Страшно, вот что! Опускаю глаза в пол.

— Ты как тут, Дэн? — голос Эндрю.

— С Днем рождения! Это тебе…

Видимо, Келли притащил бутылку в подарок.

— Спасибо, — с ноткой недоверия тянет Вульф.

— Эндрю, ты классный парень и верный друг. Желаю всего самого хорошего.

Не выдерживаю. Смотрю на них. Что? Келли жмет Эндрю руку?! «Да Вульф лучше тебя в миллион раз!» — мои слова в день разрыва чудовищной связи с пауком. Эйден приближается ко мне.

— Здравствуй, Мэй.

Его мягкий голос. Ни волнения, ни, наоборот, обволакивающей магии. Он передо мной.

— Как ты поживаешь?

— Детка, — шепчу.

— Что?

— Ты забыл добавить «детка».

Келли пробегается глазами по моему лицу, будто хочет запомнить каждую черту. Щемящее чувство в груди! Иной Келли. Какой-то возмужавший, что ли. Неуловимо изменившиеся черты. Красивый. Еще красивее, чем раньше. Другая прическа. Свежий шрам от линии волос до брови. Но откуда?

Его парфюм. Не океан, не морская свежесть. Что-то хвойное, плотное с ноткой шипра. Даже обалденный пуховик цвета спелой малины и кашемировый свитер с высоким горлом не добавляют смазливости, шика в его образ. Мужественный Эйден.

Боже, столько всего пройдено, но ни гнева, ни ярости. Тепло. Соскучилась по нему? Стокгольмский синдром?

— Откуда это? — киваю на шрам.

Какая-то горькая улыбка Келли.

— Это ничего, Мэй, ерунда. Так как ты живешь?

Пожимаю плечами. Как-как? Обыкновенно, ничего особенного.

— Можно? — Келли протягивает руку, приглашая танцевать.

Я выжгла из него бога Гипноса. Осталась лишь физическая оболочка. Кроткий, безобидный парень. Почему бы и нет? Ладони на его лопатках, его — на моей талии. Приятно ощущения: никакой суеты, гармония, умиротворение.

— Мэй…

— Молчи, пожалуйста, — шепчу, прижавшись щекой к ткани куртки.

Разговоры о прошлом. Снова волнения? Не хочу. Какой-то уют и нежность момента.

— Нет-нет, всё понимаю. Я о другом…

Его глаза без прежней чарующей поволоки вперемежку с вспыхивающими огоньками садизма.

— Не жду, что ты простишь, правда. Это странный, очень странный и нелепый вопрос, Мэй… Чудовищная наглость, конечно, с моей стороны… но можем ли мы видеться хотя бы изредка? Когда тебе будет скучно или одиноко.

— Что?

«Одиноко»? Тот фармацевт из аптеки тоже хотел «помочь» побыстрее забыть обо всём. Омерзение! Значит, вот она какая, новая тактика? Являться, когда совсем хреново, чтобы «утешить»? Никаких танцев! Шаг назад. Келли легонько притягивает к себе.

— Ты не дослушала. Как же объяснить, черт? Даже не дружеские, просто приятельские отношения, понимаешь? Клянусь, на большее не претендую.

Боже мой, Эйден! Тот, кто готов был кроить черепа и ломать кости врагов, конкурентов. Нахальный тип, уверенный в том, что возьмет меня рано или поздно. Келли, не знающий ни любви, ни сочувствия. Я в шоке!

— Хочешь, можем сходить… — запинается, — вместе сходить куда-нибудь. Не знаю, правда, есть ли что-то приличное в этой вашей холодной дыре.

Его интонация. Он шутит по-доброму, самоиронично. Такой невидимый пинок прежнему Келли. Я улыбаюсь.

— Я не очень хорошо знаю, что ты любишь, Мэй. Хочешь, можем заглянуть в книжный, прикупить что-то из новинок или из классики?

«Книжный». Вязкое, гадкое чувство. Грэйвз.

— Нет, только не туда, прошу! — ёжусь.

Сияющие глаза Келли.

— Ладно, что-то другое. Что выберешь. Хоть рыбалку. Правда, в этом плане я криворукий, ни черта не умею.

— Мда, что есть, то есть, Келли. От твоего пафосного прикида лосось охренел бы и зарылся б в ил на дне.

Он смеется.

— Эй, народ! — голос в конец захмелевшего Эндрю. — Кто в «Гризли»? Угощаю!

Эйден вздрагивает. Он вспомнил! Вспомнил всю ту безобразную картину с его пьяным видом и двумя девками. И удар Грэйвза.

— Мэй, Дэн, вы идете?

Вульф, мать твою, ставишь в неловкое положение! Под алкоголем забыл о том случае. Эйден с каким-то померкшим видом убирает руки с моей талии. Неловкость и стыд пролезли в его сознание. Испортили красоту танца и приятный, добрый разговор.

Сочувствие к нему. Эйден ведь правда очень старался, работал над душой, пока отсутствовал. Он не лез, не навязывался. Не заваливал цветами и подарками. Терпеливый Эйден взял паузу, чтобы переосмыслить всё.

Желание защитить его, избавить от тяжелых картин из прошлого. Я обнимаю его крепко-крепко. Сбивчивое, частое дыхание Эйдена. И вовсе не от похоти, как было раньше. Ранимость, боязнь довериться. Та черная длинная черта, которую он с цинизмом нарисовал от пункта А до пункта Б. Сделка — секс. Он стер ее. «Просто приятели»…

Эйден провожал меня к дому. Смутные мысли, сомнения. Приятельские отношения — хорошо, но что же дальше? Удалось ли полностью выжечь гнилое нутро паука или зло прорастет в какой-нибудь иной форме? Его доверие ко мне. И никакого доверия с моей стороны. Общаться с ним, постепенно сближаться. Открываться, слой за слоем, избавляясь от твердого толстого панциря, что наращивала годами. Итог? Вероятнее всего, предательство Келли. Его победа: я рядом. Наша близость. Быстрая потеря интереса ко мне и поиски новой жертвы от вечного голода. Я уже раз обожглась с Грэйвзом. Получила такое увечье, от которого, казалось, невозможно оправиться.

— Эйден, послушай, — начала максимально тактично, стоя возле калитки. — Боюсь, ничего хорошего из этого не получится.

Светящийся до того Эйден вмиг помрачнел. И зажмурился.

— Мэй, прошу, не отвергай! Подумай, возьми паузу. Я буду ждать столько, сколько потребуется.

— Пойми, ты, скорее всего, не дождешься. Прости! Понимаешь, доверие… Его нет и никогда не будет.

Он опустил голову, резко развернулся и быстро зашагал прочь. Мое сердце разрывалось от жалости! И очень-очень нежных чувств к нему. А душа, напротив, успокоилась. Вопрос с Эйденом закрыт. Никаких приятельский отношений, перешедших в дружбу, а затем и в жестокую, болезненную любовную связь…

Мне пора! Кожа на руке уже почти не мерцает. Пакет с капсулами под одеялом. Заранее приготовленный бумажный стаканчик с водой. Невероятное облегчение. Волнение? Жалость к себе? Нет, ни капли.

Джинни нет, Джины — тоже. Эйден в холодной земле. Вокруг одни смерти и мрак. Дьявол Мартин