несколько шагов, толкая ее и прижимая к стволу большой сосны. Ее руки поднимаются, чтобы защитить нежную кожу щеки от грубой коры. Мы оба тяжело дышим, мое сердце колотится у нее за спиной, а пульс на ее шее трепещет у моих губ.

— Гейдж… — мое имя срывается с ее губ с жалобным всхлипом.

— Что ты со мной делаешь? — я не знаю, почему спрашиваю, кроме того, что это единственный вопрос, который вспыхивает в моей голове, давит на мой череп, и мне нужно знать ответ. Она нужна мне так сильно, что я был бы готов разорвать ее пополам, чтобы найти его.

Я прижимаю ее бедра к своим, убеждаясь, что она не сможет освободиться, и запускаю руку под ее футболку. Ее кожа горячая и липкая от пота, и мой рот наполняется слюной, предвкушая его вкус. Грубо провожу ладонью вверх по ее боку, клеймя тяжелой рукой, пока не добираюсь до шелковистой ткани ее лифчика. Я нетерпеливо дергаю его, более отчаянно, чем когда-либо, пытаясь ощутить тяжесть ее груди.

Она отодвигается, освобождая пространство между собой и стволом дерева.

— Да, пожалуйста…

— Ш-ш-ш… не умоляй. — Нет, я не могу выносить звук ее мольбы, слабость, как доказательство того, что я сломал ее. — Сражайся. — Я резко срываю чашечку ее лифчика вниз, и она стонет от треска разрываемых швов. Тепло ее груди тяжело ложится на мою руку, и я сильно сжимаю ее. — Где моя крутая девочка?

Ее тело напрягается. Спираль блаженства закручивается.

— Хватит, малышка.

Она толкается в меня своей задницей. Со стоном я опускаю лоб на ее плечо.

— Бл*дь… Ты дерешься нечестно.

— Гейдж, я…

— Ш-ш-ш… Я дам тебе то, что ты хочешь. — Это то, что я вижу в ее глазах с момента нашей первой встречи. Голод, необузданная похоть, кипящая под поверхностью тщательно контролируемого фасада. Так же сильно, как я хочу, чтобы эта женщина оставила Лукаса в покое, перестала играть с его эмоциями, с его сердцем, я также хочу попробовать ее на вкус. Хочу врезаться в ее маленькое плотное тело и услышать, как она выкрикивает мое имя так громко, что весь город узнает, кто я. Хочу наказать ее за то, что она неотразима, и вознаградить за молчание и за защиту.

Я тереблю ее твердый сосок, и она впивается ногтями в мои руки. Бедрами прижимаюсь к ее заднице, побуждая Шайен раздвинуть ноги, в то время как свободной рукой скольжу вверх, чтобы намотать ее шелковистые волосы на кулак. Раз, второй, и я откидываю ее голову назад. Ее полные губы приоткрыты, а глаза закрыты, и она извивается на мне.

Твою мать, никогда в жизни не видел ничего более прекрасного.

— Проклятье, посмотри на себя. — Мой рот требует ее в жестоком поцелуе. Ее голова откинута назад, а длинная шея так соблазнительна, что, если бы я не играл с ее грудью, то обхватил бы ее рукой, просто чтобы почувствовать, как живая кровь течет по венам.

Я проникаю в ее рот своим языком, уговаривая встретиться со мной с такой же силой, и она принимает вызов. Впивается в мои губы, преследуя меня, пока, наконец, не хватает мою нижнюю губу и не прикусывает. Я рычу, разворачиваю ее и прижимаю спиной к дереву.

Ее руки тянутся к моей груди, когда я зажимаю ее между собой и деревом.

— Гейдж, подожди.

— Что? Нет. — Я расстегиваю пуговицу на ее джинсах и просовываю руку между ног, собственнически обхватывая ее поверх трусиков. — Не говори мне остановиться, Шай.

Ее щеки вспыхивают, и она прикусывает нижнюю губу, а глаза сверкают плотским желанием. У моей руки мало места для движения в ее узких джинсах, но мне удается создать некоторое трение, от которого ее тело безвольно падает на меня.

— Это неправильно… Это, мы, это… — низкий стон вибрирует в ее груди, когда моя ладонь опускается на чувствительное место между ее ног. — Это нечестно… — ее горячее дыхание касается моей шеи. — По отношению к Лукасу.

Мое тело замирает.

Черт.

Лукас.

Он — тот, кто ей нравится. Не я. Она практически ненавидит меня.

Я отстраняюсь и смотрю на нее сверху вниз, и у этой сучки хватает порядочности, по крайней мере, выглядеть смущенной.

Внезапно я болезненно осознаю свое тело. Стук моего сердца под ребрами, электрический разряд, который я чувствую там, где ее кожа касается моей, а пальцы жаждут исследовать каждый сантиметр ее обнаженной плоти. И она говорит о Лукасе.

Мои глаза сужаются, и я сильно сжимаю между ее ног.

— Это для него, Шай?

— Я… — ее глаза ищут мои, как будто она ищет Лукаса, чтобы он спас ее. — Я очень забочусь о Лукасе, Гейдж. Это его тело, он должен быть здесь.

— Его тело. — Моя челюсть напрягается, и я отступаю назад, освобождая свои руки от нее.

Она спешит прикрыться и застегнуть джинсы. Ее глаза избегают моих, пока она приглаживает выбившиеся пряди волос, возвращая их на место. Укол гордости за то, что я заставил ее потерять контроль, разрастается в моей груди.

— Мне очень жаль. Я не должна была позволять зайти этому так далеко.

— Я был там, Застенчивая Энн. Ты не смогла бы контролировать себя, даже если бы захотела.

Она усмехается и отряхивает руки о свои бедра.

— Ну разве ты не высокомерен.

— Не собираюсь отрицать это, но доказательства были в моих руках, малышка.

Ее щеки становятся темно-пунцовыми, и она стремительно уходит, опережая меня. Я усмехаюсь и следую за ней, совсем не радуясь тому, что толстая джинсовая ткань натирает мой член, твердый как камень и сверхчувствительный. Это ее вина. Она злая, маленькая искусительница. Сейчас я страдаю от худшего в мире случая синих шаров, и все это из-за Лукаса. Не в первый раз я прохожу через ад из-за него.

После нескольких минут и множества мыслей о холодном душе, склон выравнивается до небольшой поляны. Я изучаю пространство, не замечая в нем ничего впечатляющего, и уж точно не стоящего часовой прогулки, которая потребовалась, чтобы добраться сюда. Не считая импровизированного поцелуя, который сделал бы поход идеальным, если бы Шай кончила.

Ханжа.

Она направляется в дальний конец, где растет маленькое деревце, которому нечего делать в этом конкретном лесу. Оно всего около 180 сантиметров в высоту, ветви с поникшей длинной листвой, издали напоминающей волосы. Шайен опускается на колени у основания дерева и поворачивается ко мне, жестом приглашая подойти, прежде чем снова повернуться к маленькому стволу.

Что, черт возьми, она задумала? Поклонение природе?

Я мысленно бью себя по голове, потому