— Возможно, — уклончиво ответил Азат. — А сам бы ты мог завалить Варяга? Старый конь борозды не портит.

Беспалый зашелся в беззвучном смехе.

— Я вижу, что ты хорошо преуспел в русском языке.

— Стараюсь… Нужно знать язык своего противника.

Азат глядел на Беспалого с откровенным интересом, будто бы испытывал его на прочность. Теперь взгляд Беспалого, в свою очередь, вильнул и остановился на огромном рубине, который сверкал на пальце Азата, будто крупная капля крови.

Держался этот кавказец отменно, откуда только чего берется. Такое впечатление, что перед ним наследный принц, а ведь в отрочестве он пас скот и за территорию своего аула вышел только в совершеннолетнем возрасте.

За спиной Беспалого скрипнул паркет. Кто знает, что на уме у этих горцев. Возможно, сейчас они подумали, что он представляет для них угрозу. Вот сейчас захлестнет шею удавка, и крепкие руки вырвут его вместе со стулом на середину комнаты. Презабавное это зрелище, когда удушаемый начинает сучить ногами. Уж это он-то знал!

Беспалый попытался сосредоточиться на звуках, раздававшихся за его спиной, представив их грохотом Ниагарского водопада, и тут же понял, что сумел прорваться в биополе чужака. Такие фокусы Тимофей Егорович проделывал не часто, слишком они энергоемки, а в старости подобные затраты энергии ощутимы особенно быстро. Князь Голицын сумел научить их многим вещам, например, незаметно входить в информационное пространство собеседника. Подобную штуку хорошо проделывать, раздевшись по пояс, тогда информацию можно улавливать всей кожей. Но через плотную ткань сделать это будет трудно, поэтому надо по максимому использовать обнаженные участки тела.

Беспалый почувствовал, что кожа на шее сделалась горячей, словно к ней прикоснулись раскаленным предметом. Тимофей Егорович едва сдержался, чтобы не застонать от боли. Худшие его опасения оправдывались сполна — человек, стоящий за его спиной, дожидается ленивой отмашки Азата, чтобы исполнить приговор. Беспалый не мог прочитать мысли человека, стоящего за его спиной, но отчетливо ощущал мощнейший поток агрессии, который, казалось, прожигал его кожу. И это ощущение никак не вязалось с располагающим видом хозяина кабинета.

Азат сидел в отдалении, через стол, и очень трудно было понять, что он думает в эту минуту. Следовало приблизиться хотя бы на полшага, чтобы попасть в его информационное пространство. Тогда можно было бы разговаривать с ним на равных, но мешал стол.

Беспалый вдруг осознал, что от его ответа зависит то, в каком качестве он оставит этот кабинет. Был вариант покинуть его в разобранном состоянии, но такой расклад Беспалого не устраивал. Хотелось бы уйти отсюда своими ногами.

— Я могу это сделать, — мягко сказал Беспалый, — но когда мне понадобится твоя помощь, ты уж не откажи.

Азат встал.

— Какие счеты могут быть между друзьями? — дружелюбно поинтересовался он. — Сегодня ты поможешь нам, а завтра я предложу тебе свою помощь.

Беспалый тоже поднялся и пожал протянутую ему руку. Ладонь у Азата оказалась необычайно крепкой, как будто большую часть жизни он провел в тренажерном зале. Руку Беспалова словно зажали в тиски. Непросто будет вырваться из них!

Тереза была артисткой Театра юного зрителя, а эти зрители, как известно, народ своеобразный. Отсюда соответствующий репертуар и роли. Большую часть жизни актерам таких театров приходится играть белочек да зайчиков, это накладывает отпечаток на их характер. А потому даже пятидесятилетние артистки внешне напоминают своих героев: то Петрушку, а то рыженькую белочку. Идет такая пятидесятилетняя дама по тротуару, и у прохожих невольно возникает впечатление, что она прыгает с одной ветки на другую. Образ настолько въедается в кровь, что даже после спектакля они не в состоянии полностью выбраться из роли.

Тереза была как раз из таковых. Преодолев тридцатилетний рубеж, она все еще напоминала маленького нескладного пушистого зайчишку, который несказанно боится серого страшного облезлого волка. Где зайке хорошо, так это в теплой родительской норе. Даже голос у нее был боязливо-писклявым, как будто Тереза все еще находилась на сцене и продолжала играть роль.

Эти состарившиеся Мальвины весьма оригинальный тип женщин, многим мужикам они очень нравятся. Другие и вовсе теряют рассудок от их чудачеств. Гарик Лапин, или по-простому коронованный вор Лапа, был как раз из таковых. Он был без ума от Терезы и являлся самым страстным ее поклонником. Лапа обожал ее в любом образе, любил всякую сыгранную ею роль, от наивной лисички до одинокого грибочка, выросшего на большой светлой поляне. Но особенно, по мнению Лапы, Терезе удавалась роль девочки-сорванца. В общем-то, здесь она ничего не выдумывала, просто сама была таковой.

В своих кругах Гарик Лапин прослыл невероятным театралом, он не только провожал и встречал свою зазнобу, но с удовольствием посещал и другие театры. В Москве не существовало спектакля, который он не почтил бы своим присутствием. Но особенно ему нравился балет, не за музыку, разумеется, а за то, что бабы там выше головы поднимали ноги. Посмотреть было на что, тем более если сидишь в первом ряду партера. Обнажив золотые зубы, он так яростно выражал восторг во время спектакля, при каждом удачном па, что просто отбивал свои широкие ладони.

Видя такое искреннее поклонение, тесный круг театралов разомкнулся, приняв к себе в компанию законного вора. Не уступая им в красноречии, он делился впечатлениями о спектакле, приправляя свою речь сочной блатной феней. Скоро уже никого не смущали его наколки, а некоторые критики всерьез прислушивались к его высказываниям, отмечая их образность и точность.

Гарик Лапин был старинным другом Варяга, с которым когда-то сошелся в Раифской малолетке. Они никогда не теряли друг друга из вида, частенько встречались и говорили за жизнь. Гарик Лапин был один из немногих, с кем Варяг мог быть откровенным до конца. И если бы Гарика однажды не стало, то эту утрату он переживал бы очень тяжело.

У Беспалого не было возможности подобраться к Владиславу — слишком тот был далеко и чересчур хорошо охранялся, но можно было попробовать выманить его. Например, грохнуть Гарика Лапина. Трудно представить, чтобы Варяг не пришел попрощаться со своим давним корешем.

Беспалый посмотрел на часы. Без двух минут десять. В это время переулок, где находился Театр юного зрителя, был практически безлюден. Зато в театре кипела жизнь. Так было всегда — вечерние репетиции. Хотя какие могут быть репетиции у этих зайчат и лисичек?

Впрочем, от репетиций никто не уклонялся, это была неотъемлемая часть театральной жизни. Собственно, на репетициях проходит личная жизнь актеров, здесь завязываются романы, происходят сцены ревности, бурлят поистине шекспировские страсти.

К любой, даже незначительной, операции Беспалый привык готовиться очень тщательно. Неторопливыми шагами он успел обойти весь переулок, разузнал о том, где обычно паркуется машина Гарика Лапина, и теперь даже знал в лицо бабульку, у которой вор покупал цветы для своей ненаглядной.