мощно дышал темный источник. И он же был одновременно переходом за грань. Ожил ключ на груди, потяжелел, источая уютное спокойное тепло. И да, было красиво. Но мрачно. Вельте бы точно понравилось.

Свод отсутствовал, сама статуя, полая внутри, и была сводом, наполненным клубящимся мраком. Освещался зал только внизу. Пол – красный, с распластанным по нему вороном. Серпы крыльев, касающиеся алтаря острыми концами, и растопыренные когти. Глаз, тоже красный, приходился как раз в центр зала, а на крыльях можно перышки пересчитать, так искусно выложена мозаика. У черных перьев была тлеющая огнем кромка. Я даже присела потрогать, настолько реальными мне казались парящие в воздухе искры..

– Приветствую дитя трех даров. И путь, и врата, и ключ, – проговорил невидимый за маревом источника служитель, и его голос был похож на голос оракула на острове Фалм. – Что ты принесла Госпоже? Отвечай первое, что придет в голову.

– Свое смятение.

– Этого слишком мало.

– Свою боль.

– Это слишком просто.

– Своего врага.

– Это слишком щедро.

– Но чем же мне тогда поделиться?

– Что у тебя есть?

– Моя… Мой ветер в ладонях.

– А это ты не позволишь отнять никому, даже Госпоже. Что есть у тебя с собой?

Я огладила карманы, хоть там ничего не было, когда я выходила. Не было до встречи со странной не-мертвой. Теперь на моей ладони лежала головка темно-бордовой астры с подвявшими лепестками. Жалкое отражение той, что на долгое время лишила меня возможности мыслить здраво

– Что ты принесла Госпоже? – вновь спросил служитель.

– Эхо своего проклятия.

– Это хороший дар, – источник-переход дрогнул, пропуская высокого худого совершенно черного эльфа, обмотанного, как паутиной, тонким шнуром, и в развевающейся хламиде поверх.

– Вы – Голос! – изумилась я, а он растянул губы в подобие улыбки и принял из моих рук цветок. – Но как же… – Он отступил и молча указал на источник-переход. Потом вытянул руку, в котором лежала астра, сомкнул проклюнувшиеся острыми ослепительно красными когтями пальцы и цветок рассыпался пылью.

– Ты можешь стать в центр ока и задать свой вопрос, дитя трех сил. И тьма, и тень, и свет.

Губы вечно-не-мертвого не двигались. Голос был безголос, звук исходил от такого же, какой был на острове, паукообразного конструкта, скрытого за источником. Я специально сбегала посмотреть. Потом вернулась. Остановилась перед глазом ворона – рубиновым рунным диском с вырезанными по кругу знаками Изначальной речи.

– Смелее. Спроси так же, как приносила дары, первое, что придет в голову.

– А если я не верно спрошу? С дарами вышло криво.

– Пока не спросишь – не узнаешь.

Я встала в центр. И первое, что пришло мне в голову, был Халатир, который вызвался идти со мной в Золотой лес вместо Альвине и сам шагнул в такой же круг. “Я там, где и должен быть, – сказал он тогда. – А вы, Митика?”

И где же я должна быть?

Мне в лицо дохнуло водой и вереском. Вода – каналы, которые подводили к новой шахте, вереск – поросшие им пологие холмы, окружающие старый дом. Массивый, и из-за этой основательности кажущийся приземистым, двухэтажный особняк Ливе-мар, с черепичной крышей и башней, которую папа гордо звал то обсерваторией, то взлетной площадкой, смотря какое у него было настроение. Она сверкала новой сферической крышей. Даже флигель был – дитеныш дома, там жил смотритель Тинве с женой. Башня приблизилась, крутнулась вихрем лестница вниз, до входа в подвал и ниже, под дом, к тяжелой даже на вид, окованной железом двери. На самом деле никакой двери там не было, была только арка, ведущая в помещение с родовым камнем. Я толкнула дверь и вошла. За ней был уже не мой дом.

Стену впереди рассекала продольная трещина. В нее сочился закат, алый и терпкий, как жертвенная кровь. Оползень слизал часть холма и обнажил несколько подземных этажей. Рассмотреть получше не удалось – меня тянуло вниз, к старым корням старого дома. Мертвого. Потому что камень, похожий на сомкнутые бутоном ладони, погас и больше не источал силу, веками хранившую род. Толкнулся и запел ключ-клинок на груди. Внутри каменных ладоней, отзываясь на песню, несмело затлело блеклым изумрудным светом. Я потянулась, но видение уже таяло, и я снова видела зал Храма и его служителя.

Кажется, я промахнулась с вопросом так же, как с дарами. Нужно было о другом, о том, что действительно меня волнует.

– Как не спутать тьму и бездну, если они так похожи? – спросила я у служителя Госпожи, выйдя за границу ока.

– Тьма это отсутствие света, бездна – пустота.

– Что я такое?

По залу раскатился сухой смех, будто бусы рассыпались.

– Ты в храме Изначальной Тьмы, ответ у твоих ног, – и добавил. – Волшебство не исчезло, но чтобы увидеть его снова, нужно смотреть под другим углом.

Это были мои мысли, когда я любовалась закатом на набережной во время прогулки с Альвине. В храме запахло летним вечером, морем и апельсинами. Или я себе это вообразила.

– Вы можете слушать всех?

– Всех, кто входит в храм. А теперь тебе пора, тебя ждет ветер.

– Вот только крыльев у меня больше нет, – сказала я, – а руками много ли ветра наловишь?

Служитель не отвечал, я вышла, и он не мог меня слышать. А там, где я останавливалась, чтобы подправить лицо не-мертвой, я нашла рисунок, вычерченный остроносым ботинком. “2Д” – номер нашего с Вельтой шкафчика в академии, где мы хранили лабораторные халаты, фартуки и всякую прочую учебную дребедень.

Если бы Холин не дернул меня за рукав у входа в гостевой дом, я так бы и прошла мимо. Затем он вручил мне лопату (моя прелесть!) и некромантский рюкзак. Эфарель наши вещи притащил?

– А пообедать? – пыталась оттянуть неизбежное я, хоть до обеда оставалось еще прилично. Явно ведь, не местные красоты мне показывать собрались. Я уже и так сегодня причастилась. Вопросов стало еще больше, чем было, но зато внутри умиротворение, просветление даже. Или протемнение, учитывая, чей храм я посетила. Но отлынить не вышло. Предусмотрительный Мар запасся бутербродами. И термосом.

Мне позволили устроится на бортике высокой клумбы, где я из упрямства, хоть была и не голодна, съела один бутерброд. Открыла термос, надеясь на кофе, но нет – травяной чай. Понюхала, пригубила: зверобой, горицвет, ромашка, мелисса. Вот