там выставил. Стоят два его телохранителя и не мигают. Точь-в-точь восковые истуканы! Вероятно, майор это действительно заслужил. Если верить словам эрцгерцога, он был истинным средневековым рыцарем. Таких в империи больше не найти! Леопольд утверждает, что первый раз Дитрих спас его едва ли не через неделю после той отвратительной истории в Вене…

— Если ты думаешь, что я понимаю, о чем ты говоришь, то вынужден тебя расстроить.

— Ну что ты, история довольно известная! Леопольд ухлестывал за местной барышней, дочерью одного из венских магистратов. Незадолго до их знакомства на ту же барышню имел виды и фон Эберфельд. Прямо сказать, в сравнении с ним эрцгерцог уступает даже полуденной тени бедняги Дитриха. Но Эберфельды — род хоть и древний, но бедный. А эрцгерцог — один из знатнейших и богатейших людей Европы. Если хочешь, спроси у Женевьевы — она даст тебе полный отчет о его состоянии.

— Мне это совершенно неинтересно, — покачал головой Владимир.

— Ну и ладно. Суть в другом. Девушка уступила родичу императора. Вероятно, мнила себя будущей метрессой, а то и морганатической супругой. Кто знает, может, у нее что-то бы и получилось, но тут на ее беду в Вену приехали мы с Женевьевой. И Польди… — Алиса мечтательно вздохнула, припоминая былые дни, — вовсе потерял голову. Эта девушка — кажется ее звали Лотта или Гертруда, что-то такое ужасно сентиментальное, — попыталась отравиться уксусной кислотой. Спасти ее врачам удалось, но она так опалила гортань и голосовые связки, что ее голос стал больше напоминать клекот грифа-падальщика…

— Боже, какая ты добрая!

— Вот еще! Конечно, мне жаль глупышку. Но травиться из-за такого…

— Может, она была влюблена в Эберфельда, — предположил Тарло, — и воля родителей принудила ее принести себя в жертву. А потом оказалось, что жертва была бессмысленна.

— Боже, какой ты романтичный! Впрочем, спроси у Женевьевы — она наверняка знает детали. Я не наливала той девице кислоту и не подговаривала травиться. Интересней другое…

— Что же?

— Не прошло и месяца после этой попытки самоубийства, и Дитрих впервые спас эрцгерцога. Вообрази! Иной бы на его месте…

— Как это произошло? — с интересом спросил Тарло, придвигаясь к балкону Алисы.

— Какой-то бомбист пытался швырнуть в Леопольда саквояж с адской машиной, но фон Эберфельд успел выхватить саблю и снести голову убийце…

— А в саквояже была адская машина?

— Ну да.

— Ничего не скажешь — отважный поступок.

— С той поры Леопольд и стал отличать Дитриха среди прочих офицеров своей охраны.

— Ну да, — кивнул бывший лейб-улан, вспоминая уроки минного дела в пажеском корпусе. — И сегодня Дитрих снова доказал, что эрцгерцог сделал тогда правильный выбор…

— Ой, вот только не говори мне больше об этом! Завтра за телом придет катер и увезет бедолагу для предания земле.

— Катер? — насторожился Тарло. — Для предания земле? Похоже, я опять что-то упустил.

— После того, как Эберфельд застрелил очередного покушавшегося, вскоре после свадьбы Леопольда, тот презентовал ему небольшой замок на острове возле берегов Италии. Поскольку своего замка у Эберфельдов не было, вероятно, с Тридцатилетней войны, Дитрих решил устроить там родовое гнездо, ну и склеп, где по завещанию должен покоиться… Я удовлетворила твое любопытство?

— Вполне.

— А теперь, будь добр, удовлетвори мое. Я наблюдала там на площади за вашей сварой с человеком в альпийской шляпе. Скажи честно — там в сумке были ауреусы?

— Предположим, и что с того?

— Какие могут быть «предположим»? Может, ты хочешь сказать, что тебя можно было этак согнуть сумкой с лесными орехами? Признайся, там было золото?

— Да, там было золото.

— Я так и знала! Тогда скажи мне, как будем делить?

— В каком смысле «делить»?

— Можно надвое — тебе и мне. Можно, конечно, и на четверых — тебе, мне, Андре и Женевьеве. Ясное дело, синьора Бомбардина на этот раз гонорар не получит. Так как же?

— Никак.

— Владимир, друг мой! Я ушам своим не верю. Ты решил все оставить себе?!

— Нет. Золото осталось у фон Эберфельда.

— Надеюсь, ты шутишь? — помолчав, отозвалась Алиса. — Зачем? Он же умер! Даже если верить древним сказкам, ему хватит двух монеток на глаза и одной в зубы для перевозчика Харона!

— Считай, что это была последняя воля умирающего.

— Владимир, тысяча ауреусов! Это же килограммы золота!

— Послушай, килограммы останутся килограммами, фунты — фунтами. Ты просила меня изловить милягу Николя. Я это и делаю. А уж как — оставь это мне.

— Я знала, что все мужчины — козлы, но некоторые еще и бараны! — вздохнула прелестница. — Что ж, мой дорогой романтичный друг, я очень надеюсь, что ты знаешь, для чего начал городить этот огород. И тебе действительно повезет схватить виконта за руку. Но если нет, я… — она задумалась, прикидывая, чем пострашнее напугать бывшего жениха. — Тогда я знать тебя не желаю! Это ж додуматься надо — тысяча ауреусов! Это почти восемь килограмм! Уму непостижимо!

— Согласен. Что ж, оставлю тебя постигать мудрость содеянного мною. А я, с твоего позволения, займусь насущными делами.

Тарло вернулся в комнату.

— Что-то не так ваше сиятельство? — встревоженно глядя на раздраженное лицо графа, спросил камердинер.

— О нет. Прогулка под луной была чрезвычайно содержательной. А вот скажи мне, Андре: ты ведь служил телохранителем у его высочества…

— Так и было.

— Если на твоего, так сказать, подопечного время от времени кто-нибудь нападает, что должен сделать начальник охраны?

— Постараться выявить тех, кто желает смерти оберегаемому лицу.

— Вот и я так думаю… Майор фон Эберфельд, который в одно движение мог сломать запястье любому нападавшему или послать его в глубокий нокаут, раз за разом убивал покушавшихся. Мне это кажется странным, — задумчиво проговорил Тарло. — А вот история с его первым, как бы так сказать, подвигом — дело и вовсе загадочное. Некто пытался метнуть в эрцгерцога саквояж с адской машиной.

— Такое вполне могло быть, ваше сиятельство. Эрцгерцога терпеть не могут в Венгрии. Он крайне жесток с народом. Так что бомба вполне могла стать ответом на злодеяния.

— В этом я как раз не сомневаюсь. Я сам жил неподалеку от места, где такие вот бомбисты смертельно ранили нашего государя Александра II. Но видишь ли, в чем дело: в Пажеском корпусе, который я закончил, учили весьма основательно. Среди военных дисциплин было и минное дело. Так вот, бомба, которую смастерили погубившие государя злодеи, была довольно проста. Взрывателем там служили две ампулы с гремучей ртутью, положенные крест-накрест. С чисто прикладной точки зрения устройство эффективное и незамысловатое. Есть только одно, так сказать, противопоказание: гремучая ртуть очень чувствительна к встряскам, ударам и прочим механическим воздействиям. Обращаться