– В обычных условиях это было бы самое разумное решение, – сказала Катя. – Возможности земной медицины определенно превосходят наши. Но в данном случае мы должны пренебречь правилами. Янош не выживет даже на экстренном уровне криосна. Ты знаешь, что такое плавящая чума.

Еще бы мне не знать. Нам всем она была слишком хорошо известна, потому что именно она парализовала Йеллоустон. Плавящая чума представляла собой биокибернетический вирус, с которым никому прежде не приходилось сталкиваться. Она раскрошила высокоразвитое кибернетическое общество Йеллоустона в порошок на наномолекулярном уровне, на уровне компьютеров и имплантатов. Из-за плавящей чумы наши наномеды стали враждебны нам.

Пока Катя объясняла, я быстрым шагом прошел по темным коридорам на кухню и приготовил себе роллы из салями.

Все члены экипажа имели такие имплантаты. Через эти информационные окна мы были связаны с механизмами капсул и главным мозгом корабля все то время, пока наш таранный лайнер летел от звезды к звезде. Вирус поразил внутреннюю структуру имплантата Яноша, разорвал ее на части и преобразовал по своему подобию. От одного имплантатного узла паутина расползлась по его мозгу, явно стараясь связать воедино все пораженные участки.

– Эксперты на Йеллоустоне уже выяснили, что холод не может в должной мере сдержать распространение вируса – во всяком случае, такой холод, после которого человека можно оживить. Поэтому мы должны начать операцию как можно скорее, пока вирус не успел закрепиться. Боюсь, что наши обычные медицинские программы не справятся с работой. Мы не можем использовать против вируса наномеды, он просто обратит на свою сторону все, что мы бросим против него.

Я жадно проглотил рулет и смахнул крошки с заросшего щетиной подбородка.

– Я не специалист по нейрохирургии. Эти навыки не передаются эйдетически. Но если жизнь Яноша под угрозой…

– Мы обязаны что-то сделать. Как ты себя чувствуешь?

– Немного напряжен, но ничего серьезного. – Я выдавил из себя крайне напряженную улыбку. – Должен признать, что поначалу я слегка перенервничал. От этих муравьев меня до сих пор передергивает.

Катя ненадолго замолчала.

– Это нормально, – сказала она наконец. – Тебе нужно хорошенько отдохнуть. А потом мы осмотрим хирургические инструменты.

Я отправился на пробежку, следуя по запутанному, извилистому маршруту через систему жизнеобеспечения и ощущая на себе мегатонную массу колеса нашего корабля. Я не стал жалеть себя – сознательно выбирал самые темные и мрачные места, какие только смог вспомнить. Отказался от Моцарта и от компании Кати, отключив генератор имаго.

Мои мысли вернулись к привидевшейся фигуре. Какое объяснение промелькнуло в уме за те несколько секунд, когда я допустил, что эта фигура существует вне моего воображения? Возможно, один из спящих случайно разморозился и растерянно бродил по кораблю. Тогда этот предполагаемый бродяга был не меньше меня удивлен нашей встрече. Следовательно, он должен теперь где-то прятаться.

Разумеется, на самом деле фигура была просто галлюцинацией. Вовсе не обязательно пускать слюни изо рта, чтобы увидеть галлюцинацию, даже сохранив в значительной мере умственные способности, можно с легкостью признать пережитый опыт абсолютно реальным. Прошло уже несколько часов без каких-либо новых происшествий, и я всей душой стремился забыть о случившемся.

Я продолжал бег, шлепая подошвами по палубе. Приближалась нижняя точка моего маршрута – в той части корабля, которую я прежде старательно обходил. Круглые, как тележное колесо, люки шлюза ощутили мое приближение и раскрылись асинхронно, почувствовав приближение шагов, и я с пыхтением проскочил через тамбур в огромное помещение, где спали девятьсот пассажиров.

Оно имело тороидальную форму токомака. Девятьсот капсул глубокой заморозки выстроились вдоль наружной и внутренней стен, разделенные лестницами и мостиками. Я решил обежать зал по кругу, чтобы очистить наконец свои мысли от бродячих призраков. Разве не так я всегда поступал в детстве – поворачивался лицом к собственным страхам? Подозреваю, что мальчишка во мне был весьма озадачен моим решением. Тем не менее я заставил себя сделать этот нелепый круг, убежденный в том, что только так смогу успокоиться.

Большая часть спящих останется на борту, когда мы прилетим в Солнечную систему. Все они беженцы от плавящей чумы, ищущие спасения в будущем. При субсветовой скорости, которую корабль развивал в межзвездном пространстве, растяжение времени достигает весьма значительной величины. Шестеренки наших корабельных часов будут крутиться со скоростью ползущей улитки. За тридцать-сорок лет по корабельному времени и шесть-семь прыжков между звездными системами на Йеллоустоне пройдет никак не меньше века – вполне достаточно, чтобы экоинженеры изгнали плавящую чуму из биосферы. Спящие, которых мы перевозим, не рискнули провести все это время в планетарном сообществе криогробниц – сон в растяженном времени продлился значительно меньше, и поэтому их шансы на благополучное оживление несоизмеримо возросли.

Бежал я довольно медленно и без труда различал имена на светящихся табличках. Мужчины, женщины, дети… Богачи моего мира, способные заплатить непомерную цену за путешествие в светлое будущее. Я подумал о бедняках, которые не могли позволить себе даже место в криокапсуле. Подумал о людях, ожидавших в длинных очередях приема хирурга, о таких людях, как Катя, стремившаяся избавиться от имплантатов, прежде чем болезнь доберется до нее. Они готовы были заплатить чем угодно: органами, протезами, памятью. А если не желали платить, то у них был шанс попасть в экипаж корабля. Мои соотечественники были вполне подходящим материалом для этого. Чтобы согласиться на прямое соединение с главным мозгом, требовалась немалая доля отчаянного безумства. Цена такой сделки была очень высока хотя бы потому, что в состоянии неглубокого криосна человек продолжал стареть.

Это была не та сделка, на которую могла пойти Катя. А я понимал, что не переживу потерю моих имплантатов. Вот как затронула нас плавящая чума.

Я почувствовал душевную горечь, и она была желанна. Меня радовало, что привычное беспокойство отравило мои мысли. Я бросил презрительный взгляд через плечо на изогнутые ряды криокапсул, мимо которых уже пробежал.

За мной кто-то следовал.

Тень двигалась по дорожке в четверти внешней окружности зала от меня. Я не мог разглядеть ее – просто черное пятно вдалеке, напоминающее человеческую фигуру.

Я увеличил скорость. Только мои шаги глухо отдавались в тишине. Однако преследователь тоже побежал быстрей. От страха мне стало дурно. Я вызвал Катю и сообщил о происходящем, но не уловил ни ответной фразы, ни команды – вообще ничего. Безликий силуэт, похоже, сокращал дистанцию.

«Безликий» – это самое точное слово. У него не было определенных черт, никаких особенностей.

Наконец я добрался до выхода. Цепочка шлюзов отсекла меня от зала. Я не сбавил темпа даже после того, как понял, что двери за моей спиной не открываются вновь. Человек-тень остался со спящими.