Закрыв шкаф, обернулся было к двери — пора искать кого-либо из хозяев. Но хозяева нашли меня сами. Щелкнул замок, и в распахнувшуюся дверь заскочила Анна Николаевна. Княгиня была в черно-красном обтягивающем комбинезоне боевого мага, глаза ее горели пламенным отсветом, а руки окутывало оранжевое сияние подготовленных конструктов. Да, чужое вторжение в алтарный зал Анна Николаевна несомненно почувствовала.

Я открыл было рот предупредить, что пришел с миром, и все как обычно у меня случайно получилось. Но не успел — Анна Николаевна остановилась. Причем замерла она так резко, словно налетела на стеклянную стену. Глаза ее вспыхнули, пламенеющее сияние пропало, а на лице оказалось написано чувство невероятного изумления. И на несколько мгновений мне показалось, что княгиня настолько ошарашена, что вот-вот готова упасть в обморок.

— Анна Николаевна, прошу простить за столь бесцеремонное вторжение, — едва начав говорить, я опустил взгляд, чтобы не стать свидетелем эмоций хозяйки усадьбы. Запомнит ведь.

Княгиня вздрогнула, освобождаясь от морока — я это почувствовал, и попыталась взять себя в руки. У нее получилось не сразу, причем я прекрасно считывал обуревающие ее эмоции. И очень неприятно себя ощущал при этом — так бывает, когда становишься свидетелем чего-то глубоко личного, для чужих глаз не предназначенного. Догадаться о причинах ошеломления княгини труда мне не составило — настолько открыты и искренни были чувства Анны Николаевны, когда она ошибочно увидела во мне Петра Штейнберга.

Надо сказать, княгиня справилась с эмоциями быстро. Плохо было то, что Анна Николаевна каким-то образом уже знала, что я ментат. И то, что полностью прочитал ее эмоции, она знала. А еще знала то, что я знаю, что она это знает.

— Артур, мне хотелось бы услышать от вас объяснения происходящему, — холодно произнесла княгиня, окончательно взяв себя в руки.

— Всенепременно, ваше сиятельство, — по-прежнему не поднимая глаз, произнес я. — Разрешите только добраться до прет-а-порте принтера и переодеться?

— Жду вас в своем кабинете через пять минут.

Развернувшись, Анна Николаевна вышла, оставив меня в задумчивости. Мне же сейчас был нужен не только прет-а-порте принтер, сколько канал связи с внешним миром. Подумав немного, я подошел к рабочему столу папа́, и коснулся рукой сенсорной поверхности. Отклик получил мгновенный, и в воздухе повисло холодное голубое свечение интерактивного меню. Странно, но управленческого доступа в усадьбе Юсуповых-Штейнберг меня пока так никто и не лишил. Ну и отлично.

Пальцы забегали по проявившейся на столешнице виртуальной клавиатуре, и пространство передо мной одно за другим заполнили открываемые окна. Несколько десятков секунд, загрузка соединения, и я вновь на глубине Сети в пиксельном окошке закрытого чата.

В прошлый раз, когда общался подобным образом с Элимелехом, писал шифром. И был уверен, что меня никто не найдет — просто потому, что тогда не искали целенаправленно. И запроса не было, да и кто вообще мог подумать, что из нижнего мира я перемещусь в усадьбу Юсуповых-Штейнберг?

Сейчас же ситуация совершенно иная. Только что я ушел из-под крыла серьезной организации. И может даже так получиться, что как все съехало с законных рельс, так на них обратно и вернется — и маховик поиска сейчас уже раскручивается на полную мощь.

Причем ситуация для меня из серии «вот когда убьют, тогда и приходите» — потому что тот факт, что меня собрались захватить и спрятать, в общем-то недоказуем. Тем более если штурма не случилось, организация вообще не при делах — сделают крайнего Изотова, к примеру, как превысившего полномочия. И если это действительно так, то сейчас меня ищут, причем очень и очень вдумчиво, используя для этого масштабные ресурсы.

Вы страдаете паранойей? Нет, я ей наслаждаюсь. Часто жить помогает.

И как тогда действовать? Да вот так — принял я решение, и едва коснулся пальцами клавиатуры.

«hru?» — тут же появилось в окне чата.

Несколько напряженных секунд ожидания, и вдруг выскочил ответ, в таком же ключе: «kk&u?»

Отлично. Элимелех ответил, что дела у него ок, причем целых два раза, и поинтересовался как у меня.

«pеrfecto» — от избытка чувств даже написал я.

Все же известие о том, что в усадьбе все хорошо, настроение подняло. В принципе я предполагал, что с моим пленением осадившие усадьбу блокаду снимут, как только окажусь вне зоны досягаемости обнаружения. Потому что уже после пересадки из бронемашины в конвертоплан меня отследить становилось практически нереально, а после посадки в грузовой самолет уж точно. Но все равно точил червячок сомнения, не случится ли обострения в виде штурма после моего бегства. И даже мысли о том, что штурмовать становится незачем, если меня внутри нет, не успокаивали. К счастью, штурма не случилось.

Мысли эти мелькнули за пару мгновений, и я дописал быстро в чате: «g2g brdy».

Сообщив таким образом чернокожему танцору, что мне нужно идти и дав ему команду быть готовым к следующему выходу на связь, разрывая соединение начал в определенной последовательности одно за другим закрывать висящие перед собой окна сайтов глубинной Сети.

С Элимелехом в общении сейчас я использовал даже не шрифт, а банальные сокращения, принятые в чатах социальных сетей. Здесь они получили гораздо более широкое распространение, чем в моем мире, где еще ближе возвращались к истокам — постепенно начиная общаться картинками и пиктограммами, максимально упрощая коммуникацию. Как это было на заре цивилизации, в том же Древнем Египте — ничто не ново под луной.

В любом сегменте Сети запустить индексацию проблемой не было, и если меня ищут, то обучаемая нейросеть вполне может зацепить в обработку не только любую фразу типа «как дела в поместье?» или «не было штурма?», но и туманные на это намеки. Стандартные же распространенные сокращения использовались повсеместно, и, если поиск начался, по ним меня зацепить в терабайтах, или какой объем текстовой переписки в глубинных чата, просто нереально.

Да, в отличие от моего мира, в этом прогресс шагнул гораздо дальше, и для общения применялся не только голосовой набор с возможностью конвертации текста в речь, или наоборот, а переписка посредством набора уже даже мысленного. Но в простоте удобства крылись и костыли тотальной цензуры — по голосу в Сети найти человека легче легкого. Даже при условии использования шифратора задача вполне реальная, и более того — подобная попытка скрытия личности наоборот как маяк работает. Так что здесь, в этом мире, несмотря на более серьезный научно-технический прогресс, общались все больше по старинке. А уж использовать мысленный набор, открывая доступ к своей голове, не догадывался никто, кто хоть как-то задумывался о соблюдении информационной гигиены.

Ладно, в усадьбе сейчас все хорошо, а это главное. И связаться Элимелех со мной сможет, когда будет надо. Сейчас же необходимо решить проблему дальнейшей доступности усадьбы Юсуповых-Штейнберг как перевалочного пункта. Потому что будь я на месте Анны Николаевны, если реально смотреть на вещи, такому неожиданному и нежданному пассажиру, который может заявиться в любой момент, был бы откровенно не рад.