Суть глазомера заключается в умении адекватно оценить ситуацию. «Глазомер, быстрота, натиск» — вот, по мнению Суворова, три главнейшие основания победы. Следовательно, прежде всего надо оценить обстановку, потом быстро принять решение и закончить его решительными действиями, т. е. натиском, а не выжидая удара со стороны противника»[551], — пояснял это утверждение один из крупнейших русских теоретиков, автор военно-исторических и военно-теоретических трудов Н. П. Михневич[552].

«Под суворовским словом “глазомер” нужно также понимать умение ставить себе задачи в соответствии с имеющимися в нашем распоряжении средствами, — переосмысливает в начале ХХ в. содержание суворовского термина русский военачальник Н. Н. Головин[553], расширяя его значение. — В современную эпоху до чрезвычайности осложнившегося военного дела это сообразование преследуемой задачи с имеющимися средствами имеет еще большее значение, чем в прежние времена. Вот почему указание “Науки побеждать”, что первым “воинским искусством” является “глазомер”, остается верным и ныне, особенно для тех высших начальников, которые не призваны проливать свою кровь, но на которых лежит тяжелый долг проливать кровь подчиненных им войск. Итак, Суворов указывает, что первым проявлением “воинского искусства” является постановка правильного решения (глазомер)»[554].

Адекватная оценка ситуации и постановка правильного решения невозможны без организации и ведения разведки. Глазомер в масштабе ведения боя небольшими силами может ограничиться оценкой обстановки путем проведения рекогносцировки, в масштабе же ведения сражений, кампаний и в целом войны оценка обстановки невозможна без разведки.

Наши современники, ученые Военного университета, высоко оценивая мысли Суворова, считают, что основы его «военного искусства — не только культ духовного начала, забота о развитии нравственных качеств войск, “глазомер, быстрота и натиск”, но и чрезвычайно важная установка на то, чтобы не просто побеждать, но “предпобеждать”, предварять, упреждать и предупреждать противника в планах, действиях, нападениях; работать на опережение; быть в постоянной готовности к любым столкновениям и войнам, заранее готовиться к ним; смело идти навстречу опасностям и неприятельским силам; проявлять искусство, благоразумие, расчет и предосторожность»[555].

О противнике, по словам А. В. Суворова, следует доносить не только конкретные сведения, но и свои предположения — догадки: «Нужно к сведениям прикладывать свое мнение или свои соображения с тем, чтобы получить не только ясное представление обо всем, но и быть в состоянии делать дальнейшие выводы»[556]. Более того, «начальникам при сообщении известиев, осведомлений, описывать в них возможное предвидение и по последствиям настоящего, в будущем приличную прозрачность с военными, с политическими краткими рассуждениями, для предпобеждения оных»[557].

Манифестом 1802 г. Александра I (11.03. 1801 г. — 19.11. 1825 г.) были учреждены первые восемь министерств, в том числе Министерство военно-сухопутных сил, Министерство морских сил и Министерство иностранных дел. Созданные при Петре Великом коллегии в полном составе вошли во вновь образованные министерства и просуществовали еще многие годы[558].

Министерство иностранных дел (МИД) до второй половины XIX в. выступало преемником Коллегии иностранных дел в ведения разведки на государственном уровне, получая от постоянных миссий и представительств России за границей сведения по военным и военно-политическим вопросам, но По-прежнему обходясь без специализированного структурного подразделения в центральном аппарате. Так, до 1810 г. военная разведывательная информация, поступавшая из-за границы от сотрудников российских миссий, доставлялась сначала в канцелярию МИД и лишь затем передавалась в Министерство военно-сухопутных сил на имя его министра. По заданию Министерства иностранных дел в 1810-е годы в Синьцзян, Афганистан и Индию были направлены российские купцы М. Рафаилов и Р. Данибегов (Данибегашвили), которые наряду с решением своих коммерческих вопросов, собирали информацию и в интересах Военного министерства[559].

В 1797 г. Павлом I была образована «Свита Его Императорского Величества (Е.И.В.) по квартирмейстерской части», подчиненная непосредственно императору. Функции Свиты были неопределенными. Важным элементом в ее составе были иностранцы, преимущественно французы и голландцы, а после Тильзитского мира — и немцы.

Офицеры квартирмейстерской части с самого начала XIX в. играли активную роль в изучении окраин Российской империи и сопредельных территорий. С вступлением на престол Александра I в 1801 г. генерал-квартирмейстером Свиты был назначен генерал П. К. Сухтелен[560] (1801–1810 гг.), человек широко образованный, талантливый военный инженер. С его назначением в постоянную практику входит командирование офицеров-квартирмейстеров на Кавказскую линию и в Закавказье. Они занимаются в 1803–1804 гг. и описанием Казахской (или Киргизской) степи (Казахстана), участвуют в 1803–1806 гг. в плавании И. Ф. Крузенштерна к берегам Японии, сопровождают в 1805–1807 гг. посольство Ю. А. Головкина в Китай, занимаясь по пути глазомерной съемкой. Как видно из доклада Сухтелена в инспекторскую экспедицию Военной коллегии, на 1 июля 1805 г. [здесь и далее даты приводятся по старому стилю. — М.А.] из 175 чинов квартирмейстерской части в Закавказье, Оренбургском крае и на Дальнем Востоке постоянно находилось 19 офицеров[561]. Собирание географических и статистических сведений о государствах, на территории которых могли возникнуть военные действия, производилось всегда, но в начале ХIХ столетия это делалось без определенной системы и имело случайный характер.