моя дочь. Она моя жена. Её супружество – союз металла с камнем. Механики и стихии. Она сотни лет не смела подняться наверх и посмотреть в глаза новому миру. Потому что время её прошло.

Но теперь Я здесь. Она ждала всё время этого мира Меня. Я протянул для неё дорогу в сияние неба. Я своими руками уложил для неё путь к её любви. Потому что я – сердце моего мира. Я вёл её к смерти ради спокойствия нового мира.

И мы рука об руку двигались вперёд. Потому что время истекло. Часы встали и в то же время продолжали свой вечный бег.

Она взяла меня за руку.

Невесомо касание призрака.

Мы ехали с ней вперёд.

Набрав скорость, мы мчались к обрыву железнодорожных путей. Всё больше мы выжимали из сердца, всё быстрее приближался край. Я растворился в ней, в её железных боках и мощных колёсах, в изукрашенном носу, циклопическом глазе прожектора. Расстояние между нами и обрывом сокращалось. Сокращалось – между нами и пустотой. Оно таяло, и оно исчезло вовсе.

Я взял поезд на перчатку. Я понёс его за счёт инерциальной скорости по воздуху. И мы неслись в золотом сиянии и последних клоках тумана. Мчались в абсолютном согласии с линиями силы. Я знал, что доведу поезд до возобновления железной дороги и Призрак сможет попасть в пункт назначения. Время пришло.

Мы летели.

Глава 8

Конец

I

Куда я пришёл и зачем? Куда смотрят мои пары глаз? Что чувствуют мои сотни рук? Какой воздух вдыхают мои грудные клетки? Что мне здесь? Что здесь такое, чего я не нашёл в мире?

Центр? Или моя собственная судьба? Или то мгновение, когда я танцевал единственный раз в жизни, танцевал со своей будущей женой, и время текло сквозь и мимо нас, не мёртвое, не безжизненное, это время – оно жило?.. То ли мгновение, когда я поцеловал её единственный раз, и ради него она осталась со мной навсегда, до конца, и после конца не оставила меня? Из-за него призрак её прикосновения до сих пор со мной.

Сотни моих глаз видели шпили, тянущиеся ко скрытому за каменной завесой солнцу. Мои сотни ног бежали к огромным воротам, пересекавшим ведущие внутрь рельсы для вагонеток. Бирюза и яхонт на них. Малахит и почерневшее серебро. Мои сотни тел чувствуют, как сражаются между собой войра-лекарство и войра-патоген. Как стремится развиваться одно и другое. Но первое из них уже знает логику второго, уже видело его рассвет и знает о его грядущем упадке. Лекарство – это пророчество. Предсказание неизбежности гибели. И патоген вёл свою священную отчаянную битву против судьбы в этот час. Свою войну за право быть признанным. Я не желал его победы, но я сочувствовал его борьбе.

Я лёг на связи. Прочувствовал сердце Первородного Огня. Я никогда прежде не ощущал подобной мощи. Я оробел. Перед тем, насколько сбалансированы в нём камни, насколько точно они подобраны друг к другу и насколько яркие связи, крепкие связи порождает оно. И когда робость прошла, рассеявшись в моём сердце мягкой, хорошо знакомой мне лёгкостью, я упёрся в это сердце крепко. Я встал в связи, понимая и чувствуя всю их неизречённую сложность.

И я почувствовал, как отворяются ворота во чрево моё. Как входят внутрь меня, тянущего голову к небу, ушедшего в землю по пояс, сто сорок восемь пар моих ног. И я остановил их. Я повернул свои мёртвые головы.

Я посмотрел своими неживыми глазами, и я сказал:

– Хватит.

– О, паралитик! – не слишком внимательно ответил Хозяин Луны, осматриваясь внутри. – А я-то переживал, что под конец останусь без твоего чарующего общества, но рад, что этого не случилось. Зачем ты вернулся?

Я ответил ему, говоря из всех моих ртов:

– Этот груз – мой. Отпусти его мне.

Он вздохнул в ответ, поставив руки на пояс и пытаясь вспомнить кратчайший путь к центральному цеху Машины.

– Формально он – мой. Я его заказывал, я его забрал. Ты сделал то, за что тебе заплатили, так что проваливай.

– Заказчик не вы, Хозяин Луны.

– А кто заказчик, позволь полюбопытствовать? – выбрав направление для дальнейшего движения, он собрался сбить меня со связей, но я оказался пластичней и остался в контроле.

– Мир.

– Ну, – вздохнул он, – звучит не слишком конкретно, согласись. Прошу тебя сейчас беззлобно и не имея ничего против тебя лично: уходи из контроля. Ты же понимаешь, что мне несложно будет с тобой справиться и морально уничтожить тебя, ведь ты фактически не существуешь. Всё, что ты сделал в жизни, мог бы сделать и кто-то другой. Не важно кто. Твоего следа в мире нет. Ты просто обычная сменная деталь в механизме мира. Винтик. На этом мы с тобой и расстанемся.

Он холодно оборвал связи и повёл груз вперёд. Через главную галерею к рабочим помещениям Первородного Огня. К главному цеху, где бесконечно льётся вниз тонкая струя первородного вещества, воспламеняясь в падении, распадаясь пышным оранжевым огнём на чёрное вещество и устремляясь во тьму, в самую суть мира. Огненная волна бесконечно нисходит вниз, сквозь полторы сотни метров, пока огонь не утихнет и не останется только рождённое в этом падении чёрное вещество: первооснова всякой материи. Только пророчество о будущем мира.

Я встал в связи. Я прикипел к ним перегретым паром, нагнетаемого цехами, работавшими на пустых циклах, ждавшими своих операторов. Цехами, так и не остановившимися и жившими сейчас благодаря дыханию Первородного Огня. Великой Машины, приобретающей силы за счёт охлаждающихся в недрах долины гранитов, тех, что она сама и сотворяет своим несмолкающим дыханием пламени. Машины, самой питающей себя, самой воздвигающей себя и заставляющей мир наступать на Хаос. Сталкиваться с ним. Она не даёт ему останавливаться.

Я встал в связи так, как стоит в миру Первородный Огонь. Я стал им.

И мои сотни ног замерли. Шорох, расстелившись серым ковром по уходящему наверх полу, замер. Где-то за перекрестьями коридоров, за пространством цехов, за рельсами, за шлюзовыми дверями ждал демон, не проснувшийся к сознанию.

Ему сказали сотни моих неживых ртов:

– Хватит.

Хозяин Луны даже не обернулся к моим лицам:

– Сотворитель с тобой, Риррит, не упрямься! Допустим, ты опьянел от правильности здешнего сердца. Решил поспорить со мной. Но то, что тебя делает сильнее, и меня сильнее сделало. Соотношение наших возможностей никуда не делось. Если ты