в тумане, следовал за таможенницей находясь в полной прострации, сконцентрировав абсолютно все свои силы и внимание на ходьбе, так что если бы у него сейчас спросили «сколько будет дважды два?», то для того только, чтобы осознать вопрос, Роману понадобилось бы как минимум прекратить движение. Наконец таможенница остановилась возле одного из кабинетов, в глубине коридора и, открыв дверь, пригласила в него Романа, а когда тот прошел внутрь, закрыла ее за ним снаружи.

Кабинет был прямоугольный, длинный, очень узкий, но с высокими, как и в холле потолками. Напротив двери находилось одно единственное окно, прикрытое жалюзи; стены были оклеены довольно приличными, однотонными обоями цвета кофе с молоком; на полу лежал линолеум. Освещение в кабинете было плохим, каким-то желтым и тусклым, а на улице еще только-только начинало светать, и от этого все вокруг казалось темным и нечетким, будто бы размытым. Сразу справа от Романа возле самого входа стоял высокий, в человеческий рост, сейф, покрашенный ярко зеленой краской и совершенно не вписывающийся в общий интерьер; рядом с сейфом располагалась вешалка для одежды, дальше один за другим шли два стола, а у противоположной стены стояло еще два точно таких же стола и шкаф. В кабинете был хороший ремонт и приличная мебель, но при этом царил полный беспорядок: всюду на столах, шкафу, сейфе лежали кипы бумаг, папок, различные вещи, цветы в горшках, кружки, пакеты, зонты и даже дрель. На украшенном круглыми разводами от кружек подоконнике стояла заляпанная микроволновка, чайник, кофе, чай, сахар и множество полиэтиленовых пакетов с продуктами, а все стены были увешаны календарями (их здесь было как минимум четыре) и какими-то таблицами.

Слева, за дальним от двери столом сидел одетый в форму таможенника мужчина, который, когда Роман зашел в кабинет, тут же поднялся, и вышел из-за стола, но подходить ближе не стал, а так и продолжил стоять посреди комнаты. Мужчина был низкого роста, имел крепкое коренастое телосложение, и хотя больше в кабинете никого не было, совсем не спешил начинать разговор, а продолжал внимательно, строгим изучающим взглядом смотреть на вошедшего молодого человека, как бы пытаясь сейчас определить наиболее подходящую манеру своего поведения. Это затянувшееся знакомство сильно изматывало Романа: он шатался и с трудом держался на отказывающихся слушаться то и дело подкашивающихся ногах, но у него и мысли не могло сейчас возникнуть начать разговор первым.

Вдруг серьезное лицо таможенника озарилось в широкой улыбке.

— Здравствуйте, Роман Леонидович. Проходите, пожалуйста, — с фальшивой учтивостью произнес мужчина, указав на стул, стоявший у стола, за который он тут же поспешил вернуться.

Ничего не ответив на это приветствие, Роман насколько мог быстро прошел вперед, с единственным и неумолимым желанием наконец сесть, но приблизившись к стулу застыл в замешательстве — на нем лежала большая стопка каких-то папок.

— О! — спохватился таможенник. — Вы можете убрать их… да хотя бы сюда, — участливо кивнул он на соседний стол, не выказывая ни малейшего намерения помочь Роману и продолжая спокойно сидеть на своем месте.

Папки были свалены на стул сумбурной кучей, торча в разные стороны отдельными пачками листов. Роман решил не рисковать и переложить их на соседний стол в два захода, но, несмотря на всю осторожность, при перемещении несколько папок выскользнуло и лежавшие в них листы разлетелись по полу. С огромным усилием Роман опустился на корточки и начал подбирать разбросанные бумаги. Наконец собрав все, он сел на стул и развернулся к таможеннику: тот пребывал в прежней своей позе и даже с той же широкой улыбкой на лице — создавалось впечатление, будто продолжая пристально наблюдать за происходящим, он вообще не пошевелился за это время. Правда, когда Роман сильно ссутулившись, даже скрючившись, завалив голову чуть на бок, с засаленными торчащими в разные стороны волосами и судорожно подергивающимися губами на бледном измятом лице оказался в непосредственной близости от таможенника, улыбка его как будто угасла, но лишь на мгновение, после чего губы вновь расплылись, и кажется еще шире, нежели прежде.

— Меня зовут Сергей Леонидович, — с нескрываемым удовольствием представился таможенник. — Можно сказать, мы с вами тески, в некотором роде.

Услышав эти слова, Роман приподнял голову и устало улыбнулся.

— Роман Леонидович, я пригласил вас, чтобы уточнить кое-какие моменты и, скажу честно, был бы очень признателен, если бы вы избавили меня от необходимости задавать вопросы, а сами предоставили интересующие меня сведения, — размеренно проговорил Сергей Леонидович.

Еще до того, как он произнес последнее слово, Роман перестал улыбаться и опустил свой взгляд.

— Роман Леонидович, вы не хотите ничего мне рассказать? — выдержав паузу, поинтересовался Сергей Леонидович, вопросительно выпучив свои маленькие глазки.

— Нет, — попытался ответить Роман, но голос его предательски сорвался в фальцет. — Г-хм, нет, — откашлявшись, повторить он как можно тверже.

— Очень жаль, Роман Леонидович. А я надеялся…, — многозначительно оборвал предложение Сергей Леонидович. Улыбка полностью исчезла с его лица. — Но вы догадываетесь, почему вы здесь? — сложив руки на столе и подавшись телом несколько вперед, пристально уставился он на Романа.

Роман молчал: вопрос поставил его в тупик, и он совершенно растерялся, не представляя, как на него следовало бы сейчас ответить. Но Сергей Леонидович будто ожидал такую реакцию и продолжал буравить Романа взглядом.

Сергей Леонидович был мужчина уже не молодой, лет за сорок, ближе к пятидесяти и, судя по погонам, находился в звании подполковника. Он имел абсолютно невзрачную, даже несуразную внешность: крепкий, широкоплечий, но при этом низкого роста с непропорциональным телом. Кисти его рук были хотя и плотными, но миниатюрными, как у страдающего ожирением ребенка; голова наоборот имела вполне нормальные даже для человека высокого роста размеры, и по сравнению с остальным телом смотрелась несоразмерно большой. Все это придавало ему достаточно комичный вид, а если он еще подносил свою маленькую ручку к голове, то вообще создавалось впечатление, будто это части тела двух абсолютно разных по комплекции людей. Одет Сергей Леонидович был в форму, которая, впрочем, выглядела несколько неряшливо: брюки снизу были испачканы грязью и плохо проглажены, выдаваясь двумя-тремя стрелками сразу, а расстегнутая верхняя пуговица кителя держалась, казалось, на одном честном слове. Волосы у него были темно-русыми, кучерявыми и жесткими; они лежали сверху крупной копной, а внизу, по бокам у висков и сзади были коротко выбриты. Лицо его, квадратное и широкое, покрывало хорошая плотная трехдневная щетина, а из-под тяжелых бровей тусклым цепким взглядом смотрели маленькие серые глазки.

— Где вы приобрели таблетки? — не дождавшись ответа, уже настойчивее спросил Сергей Леонидович. Уголки его растянутых губ как-бы тонули в