сил. Переодеваться будешь?

Усмехнувшись, Надежда Артемовна, вытерла щеки тыльной стороной ладони, с готовностью сказала:

– Нет-нет. Поехали, а то как передумают…

Почти всю дорогу Феликс не проронил ни слова,

…ждал, что Павел объяснит свои спонтанные решения, и не дождался. Терехов крутил руль и, кажется, забыл, что рядом друг сидит, в таких случаях приходится навязываться с разговорами:

– Сэр, вы все-таки объясните, с какого перепугу меняете свои же решения по десять раз на день? Не солидно. То пусть сидят в воспитательных целях, то внезапно передумал.

– Родителей жалко, – дал не очень убедительный ответ Павел. – Хотя сами навертели в своей жизни узлов.

– Да-а…уж, – согласился Феликс.

– Знаешь, Феликс, у меня мысль мелькнула – как молния попала, – мысль чудовищная, но не хочет уходить.

– Насчет чего мысль?

– Я проверну все, припомню детали, проанализирую, потом…

– Звонят!

– Слышу. – Павел нажал на кнопку на панели.

– Павел Игоревич, это я, Вениамин. В салоне нахожусь. Короче, здесь была бойня вчера ночью, хозяйку с ножевым ранением увезли в больницу. Говорят, она в тяжелом состоянии, но пока жива. Гарантий никаких, что выживет.

– Да ты что! Значит, мы опоздали?

– Вам решать. Вовремя подоспела некая Ирэна, думаю, та самая, которую мы найти не можем. Сейчас она, говорят, в больнице.

– И она ранена? – спросил Феликс.

– Да вроде нет. Был еще один то ли труп, то ли раненый, я так и не понял, но исчез. Короче, приеду, доложу обо всем.

– Тогда гони ко мне, мы скоро приедем.

Терехов отключил связь, после ехал и качал головой, усмехаясь, Феликс прекрасно понял, что его «веселит»:

– Лопухнулись мы, лопухнулись.

– Не мы, а я, – возразил Павел. – Не надо приписывать мои промахи всем. Кто решил позже с Никитиной встретиться?

– От того, что будешь посыпать голову пеплом, не вернешь назад время. Мы тебя не сдадим, себя типа тоже, будем искать другие пути. Мы же крутые пацаны!

Изолятор временного содержания находится в тихом тупиковом месте, кругом деревья – каштаны, акации, клены, летом много тени, можно сказать, рай на земле. Обе машины припарковались у массивных железных ворот, Павел с Феликсом вошли внутрь через железную дверцу в ограде, Надежда Артемовна и Георгий Глебович вышли из джипа и стояли, она иногда ходила. Прошло минут пятнадцать, нервы сдали у железной леди:

– Да что они там так долго?

– Не знаю, я там никогда не был. Думаю, оформление всяческих бумаг занимает столько времени. Терпи, Надя, ждали дольше.

А через пару минут первой вылетела Камилла:

– Мама! – Она обняла мать, потом обняла отца. – Папа!

Так искренне и крепко Камилла обнимала отца впервые, если не считать ее детства до восьми лет, в общем, скверная ситуация, страшная своей безысходностью, добавившая седых волос, окончена. Целуя лицо дочери, Георгий Глебович поспешил оторвать одним махом настоящее от прошлого:

– Теперь будь спокойна, у вас с Платоном алиби. – К ним как раз подошел Платон, он протянул к нему руку. – Иди сюда… Глупо, но ты молодец, парень. Все, ребята, на этом заведении… – указал пальцем на здание ИВС, – ставим точку. И на прошлом тоже.

– Какое алиби, папа? – заговорила шепотом Камилла. – Нас ни один человек не видел… Это ты? Скажи, ты все устроил?

– О, моя дорогая дочь, – рассмеялся Георгий Глебович, чмокнув ее в висок. – Помимо людей нынче есть другие глаза, человек способен ошибиться, эти глаза – никогда.

– Не понимаю.

– Потом, Камилла, потом. Вечером за столом, Марк приготовит нам праздничный ужин… Ну-ка, всем в машину. Надя, вперед, а вы назад.

Он сел за руль, улыбаясь, повернул ключ в зажигании и сдал назад, а потом с места вырвался вперед по пустому переулку. Как-то быстро спало напряжение, это ощущалось чуть ли не кожей, Георгий Глебович покосился на Надю – ее черты смягчились. Он посмотрел в зеркало заднего вида – как там ребята. Платон обнимает Камиллу, оба смотрят друг на друга. Хорошая штука – молодость.

– Эх, – крякнул с удовольствием Георгий Глебович, – сейчас как накатим винца на радостях… Раскрутим старикана, а, молодежь? У него в подвале вино… бутылки столетней давности или старше… но он такой жадный.

Ну, вот все уже смеялись, даже Надя, а спрашивается, с чего? Ведь как такового повода не было. Сам же Георгий Глебович думал немножко о другом – что часто по пустякам люди обижаются, ссорятся, доказывают друг другу, кто круче, доводят до абсурда свое состояние. Но стоит случиться настоящей беде, раздоры из глобальных становятся ничтожными, забываются быстро, и приходит осознание, что есть более значимые вещи. В этой истории выиграл и он.

Часть шестая

Рекордные сроки

Павел и Феликс наблюдали в окно за сценой встречи Лукьянова и Камиллы с родителями, естественно не смогли удержаться от сарказма:

– Как в плохом кино, – произнес Феликс.

– Это потому, что ты знаешь содержание этого кино со стороны, – заметил Павел. – А непосредственным участникам не кажется кино плохим, они безмерно рады и счастливы, что их жизнь вернулась в обычное русло. Им это кино видится именно сейчас самым лучшим в мире. Им еще предстоит с нами встретиться не раз, но их мы уже не будем пугать до полусмерти. Очень меня интересуют бокалы, которые чем-то поразили Лукьянова. Ладно, это дело будущего. Едем? Веня нас должен ждать.

И да, Вениамин в компании какой-то женщины, подпиравшей стену, ждал у кабинета. Как только увидел двух мужчин, уверенно шагающих по коридору, он рванул им навстречу с необыкновенной прытью:

– Павел Игоревич! У нас тут… – Добежав, перешел на шепот. – Можно сказать, у нас тут подарок сам притопал.

– Ирэна… – изумленно вымолвил Феликс, замедлив шаг. – Интересно, нам повезло или эта ходячая катастрофа устроит здесь фейерверк?

Чем ближе они подходили, тем отчетливей на лице Ирэны читалось: и зачем я приперлась к этим козлам? Павел неплохой физиономист, поэтому преобразил свою физиономию в добрейшую, подойдя, спросил:

– Вы ко мне, да?

– А ты… Вы кто? – задала она встречный вопрос.

– Я следователь Терехов Павел Игоревич.

– А чего такой молодой?

– Так получилось, – улыбнулся Павел.

– А этот тогда кто? – указала Ирэна подбородком на Феликса.

– Мы работаем вместе. – Он открыл ключом дверь и распахнул ее, приглашая Ирэну. – Прошу вас, проходите и присаживайтесь.

Она вошла, не знала, на какой стул сесть, потому стояла, чтоб не подумали, будто ей незнакомо воспитание с культурой, Феликс указал на стул у стола. Ирэна долго ерзала, наконец устроилась, положила сумку на колени и приготовилась. Поскольку